Гарвардский баг (СИ)

Так что через пятнадцать минут, едва успев заскочить в домик за чистой одеждой, я стояла под душем в одном из банных домиков и смывала с себя пот и краску.

Кажется, жизнь налаживается.

В бане было тоже очень классно.

Девчонки притащили маски, скрабы, пенки, муссы, выпросили даже довольно много меда, корицы и кофейной гущи у ресторана и вовсю делали себя еще прекраснее, не прекращая обсуждать прошедшую игру и участников, перемежая эти разговоры со сплетнями и советами о все тех же масках, скрабах и пенках. Все-таки девчонки — это девчонки, даже если они разрабы и тестеры.

Я сидела на одной из лавок, с тем самым медом, смешанным с кофе и корицей, на лице, шее и теле, и почти не вслушивалась в щебет. В бане не было невыносимо жарко, а как раз в самый раз, и жар, пар и принятый душ размазали и придавили меня к земле, даже мышцы перестали так отчаянно гудеть.

Тихую Дашку общими усилиями удалось тоже расшевелить, в чем-то вымазать и втянуть в болтовню. Из всех только Алиса все еще держалась немного в стороне, но я считала, что и она скоро втянется. В это просто невозможно не втянуться.

— … да, Слав? — о чем-то спросила Ира, рассеивая немного туман в голове.

— Что, прости?

— Говорю, Ястреб тебя на этот раз сделал, — улыбнулась коктейльная фея. — Удивлена, что ты его не прибила. Даже поздравила. Это перемирие?

— Я была бы не против, если бы он сделал меня, — многозначительно протянула Алиса, не дав ответить, и девчонки прыснули, кто-то согласно поддакнул. А я только усмехнулась про себя — вот и тема, которая действительно интересна новенькой. Настолько интересна, что она даже соизволила поделиться своим мнением.

— Так что, Слав? — повернулась ко мне Ира.

— Чтобы было перемирие, нужна война, Ир. А мы с ним не воюем, мы работаем, — пожала плечами. — Но да, сегодня он меня сделал, и сделал красиво, — развела руками, «каясь». — Именно поэтому я Игоря и поздравила. Всего лишь игра.

— Почему вы с ним, кстати, так «работаете»? — снова поинтересовалась новенькая, выделяя голосом это самое «так», зеленые глаза горели хищным интересом. И вот я была совершенно уверена, что она уже успела собрать все сплетни на этот счет, циркулирующие в Иннотек.

— Просто рабочий процесс, у нас он строится так, — улыбнулась. — Бывает. Разрабы делают действительно крутые вещи, только часто забывают, для кого их делают. Ястреб не исключение.

— Не только он, — поморщилась Элька. — Не обижайся только, Алис, но вы иногда такого накрутите, что даже с нашим бэкграундом приходится сутками сидеть.

Мои тестеры согласно закивали.

— Мне с Ромой было сложнее, — проговорила Лена в итоге и тут же нахмурилась, захлопнув рот, даже взгляд отвела, уставившись куда-то в пол. Среди стареньких повисла тишина.

— С Ромой? — переспросила Дашка. — Это прошлый лид разрабов, да? Он умер.

— Да, — вздохнула Ира. — Но с ним и правда иногда было проще, чем с Игорем, но и сложнее тоже. Коды Ромы — это… Не знаю, как будто из другого мира… Никто так не кодил и, наверное, уже не будет. Безумно был талантливый.

— В каком смысле? — Алиса даже ближе подалась — любопытная сорока. — Я про «коды из другого мира». Про то, что талантливый был, и так понятно.

Старенькие напряженно переглянулись, подбирая слова, уставились на меня. А я сделала вид, что размазываю потекший по рукам мед.

С Ромой действительно во многом было сложнее, но и проще в то же время. Он — аутист, со всеми вытекающими. И коды его из другого мира, потому что Дунаев сам из него, мыслил не так, видел не так, думал не так, как все. Зато никаких двусмысленностей, хитростей, попыток подсидеть или подставить, но и острые углы Рома сглаживать не умел. Предельная прямолинейность, граничащая с наглостью, упрямство еще хуже, чем у Ястреба, упорство. Рома просто не понимал, как по-другому, не умел. Он мог на переговорах рассказать о всех багах, недоделках и костылях, не моргнув глазом. Мог назвать акционеров идиотами, мог послать госов и заявить что-то типа «готово будет, когда будет готово». Обижался совсем как маленький ребенок, советовался точно так же, не смотрел в глаза. Дунаев с трудом переносил чужие прикосновения и поэтому никогда и никому не пожимал руку, обожал старую попсу и носил с собой древний тетрис, потрепанный, с истертым рисунком и замусоленными кнопками, с наклейкой от жвачки на крышке отсека для батареек.

Его аутизм Иннотек держал не то что бы под семью печатями, но особенно не распространялся, по крайней мере в прессе.

А год назад у парня нашли опухоль в мозгу, запущенную, с метастазами, последняя стадия. Сгорел Дунаев быстро. Мы даже осознать не успели. Миг и лида разрабов не стало. Миг и больничная койка пуста.

Крематорий, постаревшая вмиг мать, какие-то слова утешения и злость и растерянность, потому что быстро слишком, потому что ничего не можешь сделать. И, конечно, безумно красивый портрет с как всегда смотрящим в сторону Ромой и траурной лентой в главном холле.

И поверить невозможно, и не поверить тоже. Портрет все еще там, все такой же красивый, только траурную ленту сменила черная рамка.