Гарвардский баг

— И тогда Людмила Сергеевна все-таки решилась и попросила мать Димы взять его с собой. Просто привести, чтобы дети пообщались. Она надеялась, что у Валентина появится друг.

— Но что-то пошло не так, — вздохнула я.

— Да, — кивнул Черт. — Случился мужик, который жил тогда с Людмилой, случился их дом, обстановка там, синяки на руках самой Людмилы и на запястье ее родной дочери. Диме совершенно не понравилось то, что он увидел и услышал. А Екатерина Николаевна сына любила.

— И поэтому брала его туда снова и снова? — прошипела я, не сумев справится с эмоциями. Я знала Дыма, знала, что за мысли бродили в его голове. Он не мог видеть того, что происходило в доме Красногорских, не мог выносить, наверняка, ему почти физически было плохо. Димка всегда остро реагировал на насилие в любом его проявлении, но и дураком и наивным мальчишкой никогда не был. Он, наверняка, злился, наверняка, хотел что-то сделать, как-то помочь, вмешаться, но понимал, что ничего не может, потому что всего лишь ребенок, подросток. А она тоскала его в тот дом снова и снова, как будто издеваясь. Да что вообще творилось у нее в голове!?

Боль, собравшаяся внутри, неприятно кольнула, я закусила губу, сдерживая тихий стон и собственные чувства.

— Екатерина Николаевна брала его с собой еще всего несколько раз, — продолжал тем временем Черт, считывая мою реакцию на раз и спеша успокоить. — Нестерова сына знала и, как и ты, понимала, что ему нечего делать у Красногорских. Екатерина не была против общения детей, но только на нейтральной территории: в школе, во дворе, у себя в гостях. В общем, где угодно только не в том доме.

— И? Они общались? — я попробовала вспомнить и не смогла. Я помнила друзей Дыма со двора, одноклассников, мальчишек из соседней школы, но никак не могла вспомнить Красногорских, увидеть их лица, услышать голоса…

— Было всего несколько встреч, — кивнул Черт. — Валик и Света несколько раз приходили к Нестеровым, пару раз были на футболе, еще несколько раз оставались вместе на продленке. Это длилось не больше месяца перед самым вашим похищением. И где-то за неделю до него, — Сергей махнул рукой, — как отрезало, резко все оборвалось.

— Почему? — спросила, напрягая память. Что было за месяц до похищения? Что было за неделю? Димка казался обычным. В ту, последнюю неделю, наоборот, как будто стал… собой он стал. Улыбался часто, шутил, подкалывал меня. Всегда ждал у школы.

— Людмила Сергеевна сказала, что они поссорились. Ты что-то помнишь?

— Только то, что Дым стал меня постоянно у школы встречать после уроков за неделю до похищения, — пожала плечами, пока не понимая, есть ли тут связь.

— До это не ждал? — спросил Игорь.

— Не всегда, — покачала головой. — Он же не только со мной дружил. Мог удрать на футбол, задержаться с одноклассниками, мог рвануть домой, чтобы успеть перехватить маму между сменами. — Я запрокинула голову, вглядываясь Гору в глаза. — Ты считаешь, они поругались из-за меня?

— Есть такие мысли, — подтвердил мое предположение Игорь. — Ребята Лысого поговорили не только с Красногорскими, говорили с соседями Нестеровой, с твоими соседями, с вашими бывшими одноклассниками. Дима тебя очень любил, Славка. Все об этом знали.

Я драно кивнула, сглатывая огромный колючий комок. Я тоже его очень любила, я все еще его очень люблю и скучаю безумно. Иногда думаю о том, каким бы он был сейчас, как бы выглядел, чем занимался, что бы ему нравилось. Наверняка, уехал бы из Тюкалинска, создавал игры, забрал бы с собой маму, совершенно точно завел бы собаку. Димка очень любил собак. Он бы все еще играл в футбол и по-прежнему собирал бы вокруг себя кучу народу. Скорее всего, был бы уже женат. Да все девчонки универа, в который он бы поступил, были его…

Господи, Дым, как же я по тебе скучаю…

— Красногорская причину ссоры не знала, — выдернул меня из мыслей Черт, заставив несколько раз судорожно моргнуть. — Про тебя нам вообще ничего не сказала. Но в вещах Валентина мы нашли это, — Сергей взял в руки планшет, что-то быстро нажал и повернул ко мне экраном.

Наша с Димкой фотка, я даже помню, где снимали и кто: Коля Смирнов из третьего подъезда. Мы с Дымом на скамейке, на спортивной площадке, начало сентября, сразу после школы, оба с мороженым. У меня клубничное, у Дыма шоколадное. Димка хохочет, а я корчу рожу, потому что он обозвал меня поросенком.

Вот только на этой фотографии, на фотографии, которую нашли у Валентина, лица у меня не было, вместо него — замазанный ручкой круг. Валентин так сильно давил на гребаную ручку, что стержень продрал бумагу, оставив за собой белые полосы и клочки.

Я с трудом оторвала от фотографии взгляд, посмотрела сначала на Гора, потом на Сергея.

— Что не так? — спросила, осторожно.

Мужчины снова переглянулись.

Какое-то время прошло в тишине, а потом Черт вдруг поднялся на ноги и просто вышел из кухни, оставляя нас с Игорем вдвоем. Нас и давно остывший ужин на столе. Аппетит пропал, молчание Игоря заставляло чувствовать себя больше, чем просто неуютно. Казалось, что он не знал, как начать.