Гасильщик

– Поедешь на видеосъемку, – сказал мне Бастилин. – Только не на «Жигулях», возьмешь «Мерседес». На нем уходить лучше.

Оператор, человек с проплешиной и обсосанными усами, за всю поездку не проронил ни слова, назвал только адрес. Мы остановились на оживленной улице. Напротив возвышался огромный серый дом, который буквально рябил от различных вывесок.

Плешивый приоткрыл окно, установил на заднем сиденье картонную коробку, на нее поставил сумку с многочисленными «молниями». На меня он так и не глянул, я был вроде как нанятый извозчик. Около получаса он скрытно снимал выходивший из дверей народец, потом, не повернув головы, будто рядом было пустое место, небрежно бросил:

– На базу!

Я достал сигарету и закурил. Не терплю хамов.

– Ты что, не понял, шофер! Дуй в офис!

Он впервые с изумлением посмотрел на меня.

– Во-первых, я не шофер. Во-вторых, тебя, кажется, в детстве не научили вежливости.

И мой пассажир буквально взвился. Есть люди, которые мгновенно приходят в неописуемую ярость. Смею заметить, все они – урожденные хамы. На генетическом уровне.

– Ах ты, сявка! – услышал я за спиной продолжение. – Срочную съемку морозишь!

И тут же я получил тычок в затылок. Вот этого я уже вытерпеть не смог. Неторопливо выйдя из машины, вытащил за ухо представителя приблатненной технической интеллигенции, коротким толчком распластал на асфальте. Если бы в здании напротив знали, что это передрались их конкуренты, вероятно, тоже схватили бы видеокамеры и залепили своими телами все окна.

Но я не стал издеваться над лысым, швырнул его обратно на сиденье и резко рванул с места. В этот раз я побил все рекорды скорости по городу Москве. Мне надо было выкипеть до конца.

Оператор, конечно, тут же меня заложил.

– Что там произошло у вас? – жестко спросил Бастилин, постукивая пальцами по крышке стола.

Я ответил, что поучил немного вежливости.

– Если бы ты его вывел из строя, парень, твои дела были бы никудышными. Даже дрянными… Подумай над этими словами.

Я пообещал.

Вечером случайно услышал оброненную Бастилиным фразу. Я, пардон, выходил из туалета, а он стоял на пороге кабинета босса. О чем был разговор, я, конечно, не знал.

– Резвый пока на третьей стадии… – сказал он.

Услышав свою кличку, я непроизвольно попятился.

Что сказал Вячеслав Викторович, я не расслышал. Возможно, ничего. Он всегда говорил загадочно, неясными намеками. Бастилин прошел в туалет, а я поспешно включил кран.

Он метнул на меня короткий взгляд, но ничего не сказал.

Через полчаса я забыл свою «третью стадию». Позвонила Света и сказала, чтобы я срочно приехал. Голос ее показался мне тревожным и испуганным.

– Что случилось? – быстро спросил я.

Но она сказала, что по телефону ответить не может.

Я попрощался с Бастилиным, с прыщавым напарником Левой и поехал к девушке. Всю дорогу меня разбирали нехорошие предчувствия, я догадывался, что ее страхи связаны с ночными негодяями. Я обгонял неторопливые туши троллейбусов и автобусов, выходил на левую полосу, соревнуясь с крутыми москвичами на иномарках, еле разошелся с «гаишной» машиной, которая, как угорелая, неслась навстречу. Но я угорал быстрее. Моя девушка была в опасности, и я должен ее спасти.

Выручить из беды друга – это честь, спасти девушку – это уже удовольствие. Так думал я, лихорадочно выкручивая влево, вправо руль, разбрызгивая веером лужи, улетая от бешеных взглядов облитых пешеходов.

Прыгая через ступени, как огромная мускулистая блоха, я влетел на третий этаж, позвонил, приготовившись к бою.

Она открыла, мы порывисто бросились друг к другу, я задохнулся от волнения, что-то пытаясь сказать… Наконец Света мягко отстранилась, тщательно закрыла дверь и повесила цепочку. Меня эти предосторожности насмешили, но я промолчал, уселся на диване, твердо решив, что непременно и сразу развею все страхи, разберусь с обидчиками, чем заслужу любовь моего черноволосого лягушонка. Все же я работаю в серьезной конторе.

Ее руки очутились в моих, но я не почувствовал движения взаимности, пальчики ее были холодны, будто она ждала меня на балконе.

– Ну, что случилось? – небрежно спросил я.

Вместо ответа Света протянула мне стодолларовую бумажку, на которой поперек черным фломастером было начертано следующее: «Срок уплаты наступил. Счетчик перегорел».

Я недоуменно посмотрел на девушку, потом снова на купюру.

– Фальшивая, – заметил я, – на цветном ксероксе катанули… Несерьезные ребята. Шутнички… И ты испугалась?

– Володя, ты не понимаешь, это очень серьезно! – Ее голос дрогнул. – Это отмороженные, с холодильника…

– Ты задолжала им деньги?

– Не я, – вздохнула она.

– Так в чем же дело? Рэкет, что ли? Скажи кто, головы поотрываем…

Я почувствовал облегчение. Конечно, гнусное дело – просрочивать уплату долгов. Если ты лишился крупных денег, взятых взаймы, твоя жизнь превращается в сплошную пытку, как стадия ломки у наркомана: мечешься и знаешь, что дальше будет только хуже.

– Это не рэкет. Помнишь, ты приходил, а у меня тогда был двоюродный брат?

– Помню, – буркнул я. – Мне его голос сразу не понравился…

– С того дня Павел исчез. А он должен очень крупную сумму денег в валюте.