Гаспар-гаучо. Затерявшаяся гора

Чиприано играл свою роль превосходно: то выставит ногу вперед, то остановится, опустив длинней клюв, как бы высматривая слизней и лягушек. Страусы его заметили, но ничуть не встревожились, приняв за птицу. Нередко страусы и журавли дружно промышляют себе пропитание на одной поляне. Журавль подошел шагов на двадцать к страусам. Они спокойно его подпустили. Вдруг одно из движений Чиприано показалось им подозрительным, и, вытянув шеи, они с изумлением уставились на него. Затем раздалось шипение самца, предупреждающее об опасности, и птицы обратились в бегство. Но бежать удалось только самке.

Бола со свистом стреножила самца и повалила на землю.

Бола со свистом стреножила самца и повалила на землю

– Браво! Браво! – вскричали Людвиг и Гаспар, бросаясь к поверженному страусу.

– Самку я мог бы пристрелить, – сказал «журавль», поспешив им навстречу, но подумал, что лучше все-таки избегать шума.

– Страусиха нам сейчас и не нужна, – заметил Гаспар, – этого красавца хватит на завтрак, обед и ужин по крайней мере на два дня.

Гаучо перерезал страусу горло и только тогда распутал на ногах его болу. С торжеством подняли огромную, весом с теленка, птицу и понесли на бивуак.

Глава XXXVIII Страус

Вскоре под альгаробиями вкусно запахло жареной птицей. Гаспар выбрал на завтрак самые лакомые куски – грудку и ножки.

Чиприано переоделся.

За завтраком путешественники говорили о южноамериканских страусах, так называемых pea или авеструц.

Мальчики были знакомы с повадками страусов. Чиприано – по своему охотничьему опыту, а Людвиг – по книгам и по рассказам отца. Гаучо был всех осведомленней.

– В нашем краю, – сказал он, – встречается несколько пород страусов; из них я видел три. Самые маленькие – не крупнее индюков. Оперение у них темнее, чем у того страуса, которым мы завтракаем, ноги – короче и сплошь в перьях. Самки этих страусов кладут очень мало яиц. Как это ни странно, яйца эти не уступают по величине яйцам крупных пород, но испещрены голубыми пятнышками и более продолговаты. Я собирал их на равнинах Патагонии, когда участвовал в экспедиции с буэнос-айресской армией. Климат там гораздо суровее. Мелкие страусы – «avestruz petise», как их называют туземцы, – не водятся в жарких пампасах, а страусы из породы сегодня пойманного нами встречаются преимущественно в Чако – там, где намного теплее. Третья порода – нечто среднее между двумя первыми, но попадается очень редко. Не правда ли, Людвиг?

– Не знаю. Я что-то не слыхал о трех породах, хотя отец и говорил мне о «petise», встречающихся, как ты сказал, южнее, на берегах Рио-Негро.

– Лучше всего я изучил повадки крупных страусов, – продолжал гаучо. – Мне не верят, что несколько самок кладут яйца в одно гнездо, а я сам видел, как они соорудили такое общее гнездо и сносили в него яйца одна за другой. Иногда, правда, самки страусов кладут яйца где придется, посреди равнины. Не сумею этого объяснить. Наши гаучо уверяют, что эти заброшенные яйца – «хуачо», как мы их называем, – самка кладет нарочно поодаль от гнезда, чтоб приучить птенцов к добыванию пищи, но я ни разу не находил разбитых или расклеванных яиц. Мне кажется, самки разбрасывают яйца за неимением места в общем гнезде. Возможно, что их не подпускает к нему самец, тоже высиживающий яйца и ревниво их оберегающий.

– Неужели самцы страусов высиживают яйца? – спросил Людвиг.

– Иногда по пятидесяти яиц. Тогда он пыжится, как старый злой вельможа, и приближаться к нему опасно. Он шипит, дерется и сбивает с ног смельчака.

– Правда, что страусы плавают? – осведомился Людвиг.

– Как лебеди! Впрочем, не совсем так. У страуса, когда он плывет, все тело под водой, а на поверхности остается лишь голова и шея. Смешно наблюдать за ними, когда они целым стадом переплывают реку. Да, страус – птица забавная, но и полезная. Хорошо, что им числа нет в пампасах и эта парочка вышла нам навстречу.

Позавтракав, принялись седлать лошадей.

Времени не теряли. Коней навьючили обычным багажом, прибавив к нему остатки страуса, его должно было хватить еще дня на два.

Готово. Куда же ехать? Гаспар не успел проверить, есть ли следы у ручья. Об этом не забыли, но время ушло на другие занятия. Теперь не знали, куда направиться.

Лошадей вывели из рощи альгаробий и подошли к тому месту, где выбрались на берег из потока.

Нет сомнений: почва кругом истоптана копытами. Следы – те же, что и раньше. Но кто здесь проезжал?

Гаспар радостно вскрикнул.

– Что с тобой? – спросил Чиприано.

– Все в порядке. Мы напали на правильный след. Теперь я знаю путь краснокожих, как будто сам с ними ехал.

– Откуда ты это знаешь? – спросили мальчики, также внимательно изучавшие следы.

– Подойдите, – крикнул им Гаспар, – следы идут вниз по ручью! Значит, перейдя брод, индейцы поехали по этому берегу риачо, а затем свернули к большой реке. Нечего мешкать. Все ясно!