Гастроль без антракта

Лусия Рохас оказалась сеньоритой очень скромной и даже застенчивой. Ей было где-то чуть-чуть за тридцать, и по местным меркам она была уже старой девой, которой впору записываться в святую обитель, дабы стать хотя бы «Христовой невестой». Выглядела она аккуратно, даже ухоженно, но не сексапильно. С такой девушкой очень хочется быть умным (если это, конечно, удается), но желания отважиться на нечто более земное и примитивное — ноль без всякой палочки. В очках она выглядела слишком холодной и отрешенной от мира, без очков — беспомощной и даже глупой. К тому же она была совсем маленькой и тихой по сравнению с пышной и горластой Хавроньей.

— Сеньорита Лусия Рохас, — торжественно произнесла Эухения, — позвольте вам представить супругов Бариновых из Москвы. Дмитрий и Елена — сын и невестка профессора Баринова…

Пришлось встать и поклониться.

Лусия ответила застенчивым кивочком и немножко поморгала глазами. Впечатление было такое, что она немного обалдела от присутствия столь высоких гостей аж из самой Москвы. Я даже подумал, что дочь репрессированного профессора не в курсе тех изменений, которые произошли на территории бывшего первого в мире социалистического государства, и все еще полагает, будто мы — граждане мировой сверхдержавы.

Но вскоре выяснилось, что дело вовсе не в нашей национально-государственной принадлежности, а в том, что мы близкая родня профессора Баринова.

— Я очень рада, — сказала доктор Рохас. — Я внимательно слежу за всеми работами, которые публикует Центр нетрадиционных методов обучения, а ваши, сеньора Елена, читаю с особенным вниманием… А вот с трудами Дмитрия я, к сожалению, незнакома. Вы, вероятно, работаете в иной области?

— Да-да, — поспешила подтвердить Хрюшка, — Дима работает референтом в частной фирме…

—…которая оказывает центру некоторую финансовую помощь, — добавил я и вызвал легкое удивление.

— О-о, — вскинула брови сеньорита Рохас, — Дмитрий, вы случайно не уроженец Хайди? Сейчас, правда, этот характерный для района Мануэль-Костелло выговор уже почти исчез, но лет десять назад я бы подумала, что вы родились на Боливаро-Норте.

— Случайное совпадение, — с легкой досадой произнес я. — Моя родина — Санкт-Петербург. До 1991 года он был Ленинградом.

— Тем не менее, — вставила сеньора Эухения, — Лусия совершенно права. Я уроженка этого района и даже удивилась, когда услышала от русского такое произношение. Пожалуй, нигде на Антилах так не говорят, а на континенте тем более.

— Мне очень лестно узнать, что Диму принимают за местного… — пропела Хрюшка. — Но он действительно русский. Кстати, у вас, сеньорита Рохас, произношение настоящей испанки. Вы родились не на Хайди, верно?

— Да, — подтвердила Лусия, — я родилась в Мадриде. Мой отец был студентом, а потом стажировался и вел научные исследования в различных клиниках Испании. Тогда там еще правил Франко, и у нашего президента Лопеса были с ним прекрасные отношения. Потом Франко умер, и отец вернулся на Хайди.

— Наверное, это было не очень приятно — уезжать из страны, которая переходила к демократии, и возвращаться в тоталитарное общество? — посочувствовала Ленка.

Я чуть не фыркнул, удержавшись только благодаря героическим усилиям. Эх, с каким бы удовольствием я вернулся сейчас в тот поганый, но родной тоталитарный Союз! Там хоть ясно было, как себя вести, чтоб не влипнуть. Не высовывайся — и не посадят. Не лезь на рожон — и не припорют. А при дерьмократии все уж шибко беспредельно… То мочи кого хошь — и ничего не будет, то лишнее слово вякнул — и жди дырку в башке.

Но Лусия, конечно, завздыхала и утвердительно кивнула.

— Конечно, конечно… Мне было уже двенадцать лет, я все понимала. Я мечтала, что отец отправит меня учиться в Испанию. Здесь все было ужасно глупо и скучно. Парады какие-то, всюду портреты этого параноика, запретные зоны, полиция на каждом шагу, сообщения об арестах… В школе запрещали носить юбки короче, чем на тридцать сантиметров от пола до подола. Ни косметики, ни духов, никаких украшений. С утра — национальный гимн, молитва, по окончании уроков — молитва и опять гимн. Учения по гражданской обороне, перевязочная подготовка. Ужас!

Я подумал, что в совковое время у нас получше было — хоть молиться не заставляли…

— Ваш отец, наверное, хотел уехать? — спросил я.

— Нет, что вы! — сказала Лусия. — Он и не мечтал. Его ведь почти сразу же по возвращении призвали в армию. А потом его перевели в ведомство Хорхе дель Браво. Слышали о таком?

— О, конечно! — воскликнула Елена.

— Вот с тех пор он и работал в нашем центре. Тогда там велись какие-то секретные разработки, а потому ему даже не разрешали выходить с территории. У нас был коттедж, довольно комфортабельный, с бассейном. Я могла учиться в особом, отлично оборудованном колледже, который тоже был на территории центра. А потом отца вдруг арестовали. После этого нас с матерью…

Я понял, отчего сеньорита такая скромная и застенчивая. Отсидка — она и на Хайди отсидка.