Гастроль без антракта

Нельзя сказать, чтобы Елену Ивановну сильно обрадовало то общество, в котором она застала своего супруга. Тем более что неглиже у меня было самое обалденное, и для какой-либо другой бабы никаких иных доказательств супружеской измены уже не требовалось. Я со своей стороны не очень понимал, каким образом доказывать свою непричастность и невиновность, тем более что любой аргумент, как говорят, в английском и американском правосудии «может быть истолкован против вас».

К тому же стервозная Эухения сразу же замельтешилась, засмущалась и забормотала что-то типа: «Боже мой, это надо же…», то есть повела себя так, будто бы всю ночь провела у меня в постели, а теперь застукана на месте преступления и этого ужасно стесняется. Представляю себе, какой шикарный скандал можно было бы состряпать, если бы на месте Премудрой Хавроньи находилась, допустим, Марсела Родригес…

Тут, несмотря на несколько щекотливую ситуацию, я вдруг вспомнил то, что пришло мне когда-то по каналу РНС и отложилось в памяти, как «хеппи энд для Брауна». Марсела-то жива-здорова, ни в какие «черные дыры» не улетала и к тому же родила шестерых детей для того мрачноватого мужика, которого я вчера впервые увидел в натуре. То есть нового Ричарда Брауна, третьей оболочки, в которую была пересажена эта душа.

Однако Хавронья Премудрая повела себя именно так, как не ожидала противная сторона, то есть сеньора Эухения.

Она даже не обратила на Эухению внимания. Подумаешь, мол, какая-то старая лахудра в халате сидит. Разве, дескать, можно себе представить, что такой гвардеец, как мой муженек, на эту каргу посмотрит иначе, чем на бревно? А то, что он сидит, завернувшись в одну простынку, так это значит, что ему вовсе не стыдно. Кого стесняться-то? Бабки, которой сто лет в обед?

Да уж, спец по нейролингвистике и в психологии волокла будь здоров. Ленка с разбегу подскочила ко мне, испустила некий восторженный визг, выдернула меня из-за стола и закружила по комнате. При этом она, само собой, сцапала меня в объятия и принялась явно демонстративно целовать, показывая всем видом, что Эухении нечего делать на этом празднике жизни. А бедная супергадалка, ожидавшая ревности, ругани, может быть, интенсивного обмена оплеухами и иных страстей в духе мексикано-колумбийских сериалов, аж растерялась, сникла и, тихонечко встав из-за стола, промычала что-то совсем уж нечленораздельное: «Не буду мешать…»

Она удалилась, прикрыв за собой дверь, а востроглазая Хрюшка, тут же углядев это изменение мизансцены, быстренько отскочила от меня, подбежала к двери и заперла ее на ключ.

Мне показалось, будто все имитации заканчиваются и начинается серьезный разговор. Однако я ошибся, потому что Ленка беспокоилась не о соблюдении секретности, а о создании интимной обстановки для нормальной супружеской жизни, хотя бы и на этой симпатичной, но все-таки чужой территории. От дверей, ведущих в дом, она пробежала к окну и балконной двери, неизвестно зачем задернув шторой вид на совершенно пустую террасу.

— Ну, Волчара, — сопя от нетерпения, сообщила Хрюшка, — сейчас ты получишь…

Поскольку в период этого сопения на пол летели не посуда со стола, а различные предметы Ленкиного одеяния, то угрозы получить по морде не было. Получил я именно то, чего ожидал, а хитромудрая Хавронья без лишних экспериментов смогла убедиться в моей моральной и физической устойчивости.

«Толочь лягушек» удалось недолго, потому как наголодались, видимо, оба, да и взялись за дело уж очень интенсивно, благо здешняя кровать была шибко пружинистой и сама раскачивала.

— Ну все, — пропыхтел я, когда финиш был позади и жизнь стала казаться прекрасной.

— Сукин ты сын! — Это была нежная фраза. Обычно при постельном общении Хавронья употребляла куда более крепенькие слова и выражения, доставшиеся ей от родителя — шабашника Чебакова.

Отдышавшись, перешли к «разбору полетов», точнее, к рассказам о своем раздельном житье-бытье с того момента, как «Маркиза» пошла на дно, унося меня в своем брюхе.

Первым начал рассказывать я, потому что Хавронья очень о том просила. Она все время поглаживала меня, ощупывала, просила пощипать, словно проверяла, не являюсь ли я призраком, фантомом или каким-нибудь еще элементом искусственной реальности. А мне, как ни странно, в свою очередь, стало страшно, что Хрюшка может оказаться вовсе не Хрюшкой, а кем-то еще… Во до чего довел Чудо-юдо со своими экспериментами!

Когда я все изложил достаточно толково и четко, не забыв рассказать о том, что видел Ленку во время подготовки «киносеанса», когда мне показывали историю рода Бариновых, настала очередь Хрюшки.

— Да-а… — протянула она. — Досталось тебе, Волчара… А я, когда яхта пошла на дно, сперва только за себя испугалась. Вот нисколечки не стыдно признаться. Я знала, что ты выкрутишься. Даже когда вся вода успокоилась и, кроме масла и деревяшек, на ней ничего не осталось, не верила, что ты утоп. Это ж только золото тонет, а такой, как ты, всегда всплывет. Шучу!

— Надеюсь, — промурлыкал я, нежась у мягкого Хрюшкиного бока.