Гастроль в Вентспилсе

— Никто пока что не отпадает! — впервые взял слово Волдемар Страупниек. Он показал на стену. — Я позволил себе немножко приглядеться к карте района. До Ужавы менее часа езды на легковой машине. Теоретически Мендерис мог от шести до семи находиться в квартире Румбиниека, затем вернуться в Ужаву и оттуда с надежным свидетелем вернуться в Вентспилс. Посему надлежит очень тщательно проверить алиби Мендериса после восемнадцати часов.

— Как раз это я и хотел сказать, — хмуро заметил Кашис. — Но мне не дают договорить до конца. Первым делом надо окончательно выяснить вопрос с ядом. Еще в конце сороковых годов или с начала пятидесятых все препараты аконитина изъяты из фармакопеи и сняты с производства. В аптеках Советского Союза их нельзя ни купить, ни украсть. Разумеется, настойку можно приготовить самостоятельно, но это не сделаешь за один день. И опять-таки все дороги ведут к Сильве из ужавской аптеки.

— Как будто я не сказал об этом пять минут назад, — с обидой первоклассника вскинулся следователь прокуратуры.

На сей раз Кашис великодушно пропустил замечание мимо ушей и церемонно предоставил слово Селецкису.

— Не буду утруждать ваше внимание техническими деталями, — старший инспектор тоже умел блеснуть воспитанностью, — Все они изложены в моем заключении. Скажу только, что тетрадь, обнаруженная в квартире Румбиниека, и письмо, полученное в магазине, дают достаточно материала для сравнения. Короче говоря — если только это не гениальная подделка, на которую способен лишь выдающийся специалист, то письмо написано рукой Артура Румбиниека. — Выдержав театральную паузу, Селецкис продолжал: — Это подтверждается оставшимся на чистом листе бумаги оттиском текста, написанного шариковой ручкой. По ширине и высоте следы в точности совпадают со строчками письма, таким образом, можно сделать вывод: этот лист лежал под тем, на котором писалось письмо... Особенно внимательно я исследовал даты и не обнаружил никаких противоречий. Заявление Румбиниек сочинял в милиции, потому и обозначил дату коротко, формально. А когда писал письмо в домашних условиях, то предпочел более полную форму написания числа и месяца.

— Мне пришло в голову другое объяснение, — поднялся со своего места Яункалн. — Возможно, он писал под диктовку. Неизвестный посетитель убедил его, что единственное спасение — свалить всю вину на Мендериса. Никто из нас не был знаком с Румбиниеком, но мне не верится, что старый мастеровой стал бы писать такими гладкими фразами. Сказано ровно столько, сколько надо, ни одного лишнего намека. Он и дату написал так, как пишет Озолинь...

— Что еще за Озолинь? — спросил Страупниек.

Тогда Яункалн выложил на стол корешки почтовых переводов, которые сразу же пошли по рукам.

— Картина обрастает деталями, но яснее не становится, — заговорил майор Блумберг. — Кто-то хочет во что бы то ни стало загнать в наши сети Эмиля Мендериса. По-видимому, не зная, что он не станет этому противиться. Он ведь считает, что в тюрьме будет чувствовать себя лучше, чем под крылышком у жены. Не так уж далеко от истины, если принять во внимание, что мы имеем дело с убийцей, спасающим свою шкуру. Только чересчур уж густо намазывает свой бутерброд, полагая нас полными болванами, которые без его помощи заблудятся в трех соснах. Я нисколько не удивлюсь, если обнаружится, что бланки почтовых переводов заполнялись на машинке, стоящей на столе у Мендериса в комиссионном магазине... Проверьте, Селецкис!

— Есть проверить! Хочу только заметить, что к машинке имеет доступ также директор, продавщицы и даже уборщица. Сейчас не те времена, когда пишущие машинки полагалось держать в опечатанном шкафу. В этом же магазине их штук шесть стоит на полках.

— Что еще на повестке дня? — прервал бесплодную дискуссию Кашис. — Да, а Дзинтара Вульфа, который под подозрением у гражданки Зандбург, вы допросили?

— Чип пропал из виду. Дома не ночевал. Сегодня его не было ни на работе, ни в районе порта. В данное время его разыскивают по всему городу.

— Наверно, забрался к дружку и отсыпается после пьянки, — предположил майор.

— Непонятно, почему вы о нем говорите с таким безразличием. Версия с Дзинтаром Вульфом, мне сейчас кажется более правдоподобной, чем с Мендерисом. — Страупниек не скрывал своего недовольства. — Сами же его проворонили, поскольку не оставили где-нибудь в переулке оперативную машину, и теперь удивляетесь, что он смазал пятки.

— До вечера разыскать! — коротко распорядился Кашис. — Яункалн, привлеките дружинников, заодно и ребят Зандбург. Пускай помогают расхлебывать кашу, которую сами же заварили. А после этого прямиком на почту! Выясните, когда и где отправлено адресованное Мендерису письмо. До или после смерти Румбиниека. Это важно, и потому не жалейте сил... Селецкис отправится в комиссионный магазин. А старая гвардия под твоим командованием, товарищ Страупниек, возьмет в оборот Гунтиса Пумпура. Выжмем как лимон, по всем правилам. После обеда все вместе выедем на лоно природы. Я, например, давно мечтаю полюбоваться ужавским маяком.