Гастроли Самозванца

Он уже знал, что, когда дама встает со своего места, все мужчины в комнате должны встать, вот и он вскочил, чем заслужил от Натальи Дмитриевны улыбку. Теперь же, глядя на клавиши, он глубоко вздохнул и нажал одну из клавиш, потом другую, потом следующую. Принципиальной разницы он не слышал, кроме, конечно, нот, расположенных на разных концах клавиатуры. А две соседних звучали для него более-менее одинаково. Вот и как тут разобраться? Он пробовал и так и сяк, подставлял ухо близко к клавишам или наоборот отодвигался и закрывал глаза, как это делал Александр Дмитриевич, но результат был один, точнее, не было никакого результата. Не слышал он разницы, и все тут, не мог отличить одну ноту от другой.

Тогда Жорка понял, что заходить нужно с другой стороны. Он зажмурился и вспомнил пальцы Александра Дмитриевича, как они нажимали на клавиши по очереди. Попробовал повторить, и получилось что-то похожее на мелодию. Затем повторил еще раз, нажимая на клавиши увереннее, от чего мелодия зазвучала громче и ярче.

В этот момент в распахнутых во двор стеклянных створках французского окна появился Лев.

– Жора, что я такое слышу? Ты играешь! – воскликнул мальчик.

– Я пробую, – потупившись ответил Жорка, но в его темных, как спелые вишни, глазах промелькнули хитрые искорки. – Это все Александр Дмитриевич, ему спасибо, что научил. Как думаешь, справляюсь я? – и он сыграл мелодию еще раз.

– Конечно. Еще немного практики, и все будет идеально, – с жаром произнес Лева, искренне радуясь за друга. – Матушка сказала, чтобы я звал тебя уже. Хватит для первого дня.

Глава 7

– Жду не дождусь, когда приедут гости.

Жорка откинулся на спину, сидя в большом кожаном кресле.

– Ах, как же жаль, что именины бывают только раз в году, – юноша запрокинул голову и, глядя в потолок, мечтательно сказал: – Вечер будет грандиозным. Музыка, танцы, шампанское…

Светловолосый молодой человек, сидящий напротив за письменным столом, взглянул на друга и усмехнулся:

– Тебе бы, Жора, только именины и вечера. Учился бы ты с таким же усердием, с каким праздников ждешь.

Он отложил книгу, которую читал.

– Ты вызубрил параграф по арифметике, который нам задали на завтра? Или, как всегда, пробежал на скорую руку?

– Лева, да не будь ты таким строгим. День-то сегодня какой! Как можно думать о какой-то арифметике. И потом, не все же к учебе способны одинаково. Светило науки и мастер зубрежки у нас ты, а не я, так что нечего меня осуждать, – молодой человек рассмеялся, видя, как его друг пытается сохранить строгий вид.

– Глупый, ты, Жорка, не можешь отличить истинное от ложного.

– Разве? – бровь Жорки изогнулась дугой.

– То есть… Я хотел сказать, нужно различать действительно важное от чепухи. Вот учеба очень важна, именины тоже, но не так. Понимаешь? – юноша сложил руки на учительский манер, прижав пальцы одной руки к другой.

– Лева, тебе сегодня только пятнадцать исполняется. А ты рассуждаешь, как будто девяносто на носу, – Жорка подтрунивал над другом, нисколько не смущаясь и не обращая внимания на его деланно строгий вид. – Но, – мальчик выпрямился и сел в кресло, убрав из позы вальяжность, – я тебя люблю и такого пятнадцатилетнего старика, – и разразился заразительным смехом.

Губы Льва, сжатые до этого в тонкую нитку, расползлись в улыбке.

– Жора, какой же ты несерьезный. Не знаю, как с тобой можно о значимых вещах говорить, – продолжал настаивать Лев, но в его тоне уже не было строгости.

– Что говорить? Арифметику твою я прочитал уже давно. Что там зубрить-то? Дроби? Это ж делать нечего, раз, два, и все. Ерунда, а не тема. Давай лучше собираться, отложи наконец свой учебник. Противно смотреть на такого именинника, – и Жорка запустил в своего друга вышитой золотом желтой бархатной думкой, которую выудил из-под спины.

Лев ловко увернулся и рассмеялся:

– Ладно, давай собираться, ты ж мне не дашь все равно почитать.

Юноша подошел к большому зеркалу, стоявшему в углу, рядом, на вертикальной вешалке, был приготовлен комплект торжественного по случаю именин костюма от «Сиже». Лев завязал идеальным узлом белый галстук, поправил жесткий воротничок и стряхнул несуществующие пылинки с рукава фрака. Его светлые волосы были коротко подстрижены и уложены на идеальный пробор. Тонкими пальцами он критично ощупал виски, пригладил выбившиеся волоски и остался вполне собой доволен. Жорка, разглядывая своего друга, вскочил с кресла и тоже начал приводить себя в порядок – завязал галстук, надел жилет и подошел к зеркалу, встав рядом со Львом.

– Тебе не кажется, Лев, что для моего почти совершенного вида чего-то не хватает? – он покрутился перед зеркалом.

– И чего же тебе не хватает? – подхватив игривый Жоркин тон, спросил Лев.

– Жемчужная булавка была бы в самый раз. Но у меня ее нет, а у тебя целых две, – Жорка поднял глаза к потолку, словно он заметил это случайно.

– И? – не сдавался Лев.

– Исходя из законов твоей любимой арифметики, две булавки можно с легкостью разделить между двумя людьми, – он посмотрел на Льва, еле сдерживая улыбку, при этом вид его был невинным и даже смущенным.