Гастроли. «Записки музыканта»

…И вот сейчас, в этой вот паузе – паузе всеобщего обозрения – я чуть с ног и не улетел. Впрочем, всего этого я, в общем, особо и не заметил. У меня, в момент поклона, зал неожиданно крутанулся по-оси куда-то вверх ногами, звук в ушах исчез, и я, ловя опору руками, обнял свой инструмент, плотно прижавшись к нему, прохладному, горячей своей щекой. Всё. Прилип. И так, вдруг, хорошо мне стало, спокойно… Лежал бы себе и лежал… Но, всё же заставил себя отлипнуть, в голове звон… Расслышал шум и выкрики:

– Смотрите, пьяный! Он пьяный! – К себе я это не отнёс, я же не пил! Но замешательство в зале почувствовал, так как не управлял ситуацией. И на сцене мгновенное замешательство. Но это всё секунды, кто заметил, не более. Оркестр уже, сам собой, играет заставку к следующей теме. Далее, всё, как и положено, по-канве сценария, переходим к следующей части программы – русская песня. Это вообще мой любимый кусок.

Тут я меняю электроорган на баян, и мы, инструментальным квартетом, аккомпанируем Людочке. Людочка – не Людочка, а вполне зрелая женщина, с чисто русским приятным лицом, с прекрасным голосом, очень хорошим репертуаром, в дорогом красивом платье в русском стиле, то с платочком, то с шарфиком. А какой голос!.. А как поёт! Задевает, достает зрительный зал Людочка до самого донышка, часто до слез любви и умиления… «Сапожки русские», «Ветерочки-ветерки…», «Где-то играет, играет гармошка…». А как она поёт о Родине, о России… «Я люблю тебя, Россия…»… Так и видишь в ней образ Родины, дома своего, матери… Недаром, что заслуженная артистка. Вместе с Зыкиной раньше пела. Один в один – одна школа.

Сама невысокая, пухленькая такая вся, вроде как мама. Но красивая на сцене, влюбиться можно запросто, если не видеть в гостинице, в автобусе, и без макияжа. Я это каждый раз замечаю, когда, аккомпанируя ей, выхожу с ней, с баяном, на авансцену, и она, кокетливо так, прижимается ко мне, либо озорно подмигивает, мол, люблю я баяниста, озорного-удалого… Она приехала к нам в филармонию аж из самой Москвы, вместе с «Колпачком». С Николаем-колпачком. Николай – молодой парень, лет двадцати пяти – двадцати восьми, он артист оригинального жанра. Кидает вверх всякие разные предметы: булавы, шляпы – плотные и конические, как колпачки, жонглирует ими. Его так и прозвали – Коля-колпачок, правда, за глаза. Они, Людочка с Колпачком, жили как муж с женой, причем, тихо, и незаметно, как мышки. Не то, что Сашка Залётнов с Лялей, или Артур с Тамарой.

Жили они как муж с женой, хотя Людочка была, на наш критический взгляд, на половину старше Колпачка, не меньше. Он такой весь стройный, худощавый, чуть прилизанный весь, вежливый. Говорил всегда тихо, голос не повышал, в споры не ввязывался, а замолкал, укоризненно поджав тонкие губы. Москвич, одним словом, «колпачок». Но Людочка – очень всё же талантливая, и очень обаятельная певица. В её номере у меня много всяких «вкусных» технических кусков, очень приятных – даже для меня поливушек-украшений. Но это, когда пальцы разогреты…

А сейчас… Меня предупредили – её номер пропускаем. Правильно, я сидеть даже с опорой на стул не могу, не то, что стоять, тем более с баяном на весу. Мы этот номер изящно пропускаем, как его и не было – зря Людочка переодевалась, мёрзла! – и идём сразу на номер «…лауреата международного Сопотского фестиваля…», к Гизо. Эта часть нашего концерта всегда шла очень хорошо.

Вполне заслуженно блистал Гизо – Тенгиз Северианович. Безусловно! Стройная фигура, красивый грузинский тип лица, пышный волнистый волос на голове, уложен в прическу а-ля Том Джонс, седина на висках, приятный мягкий баритон, мягкая улыбка, набор популярнейших любимых в народе песен, включая, английские, американские, французские, грузинские, русские… Красивый дорогой импортный костюм: черные брюки, черный же, ярко переливающийся серебряными искрами пиджак, белоснежная рубашка со стоячим воротничком, галстук-бабочка… черные лакированные туфли. Женская половина зрителей всегда напрочь была покорена красивым грузином, и голосом. Да и везде, все афиши с его изображением всегда были аккуратно вырезаны поклонницами. Кстати, и наши, музыкантов, тоже.

Но для меня сегодня этот концерт идёт, как сквозь больной сон. Я, играя на инструменте, продолжаю проваливаться в забытье и приходить в себя. Правда состояние забытия, постепенно что-то удлиняется. Я это с тревогой замечаю, и снова проваливаюсь… Но и концерт стремительно уже идёт к концу. Даже программу Гизо ребята здорово сократили. Он и половину ещё не спел, как музыканты «потащили» Гизо на финальную песню. А я и не возражаю, мне уже совсем плохо.

3