Гаттак

Несмотря на все эти сведения, выуженные из головы Бора, вариант эвакуации подземными путями Гаттак не рассматривал. Во-первых, эти подземелья не сообщались с подземельями Пустоши, все выходы из них были сосредоточены в центральной части Северного и наверняка контролировались клириками, так что соваться туда было чистым безумием. Противнику будет достаточно бросить шашку со слезоточивым газом или каким-нибудь боевым отравляющим веществом, и всё — конец всей авантюре. А во-вторых, эти подземелья не сообщались с тюремным корпусом, где застрял сейчас Гаттак. Узилище Северного оказалось ловушкой, каменным мешком, куда его загнал сам Бор. Единственное, чего парень действительно не понимал, так это зачем Бору понадобилось все это. Чего добивался полоумный бог? Хотел доказать свое превосходство? Указать на то, что без него Гаттак пропадет? Или были еще какие-то скрытые мотивы?

Разведчик лихорадочно размышлял над путями отхода. Его мозг, все еще работающий в режиме «ультра», перерабатывал огромные пласты информации касательно здания черных клириков. Перед глазами мелькали чертежи и планы, характеристики помещений, все потайные ходы и скрытые полости. С момента осознания Гаттаком всей тщетности его потуг прошло не более десяти секунд, но в голове разведчика это время растянулось на целых десять минут. За эти короткие мгновения он успел изучить здание вдоль и поперек и убедиться, что иного выхода из него, кроме как через крышу, действительно нет.

— А я тебе сразу сказал, куда идти, — попенял Бор, по обыкновению подслушав мысли Гаттака, — но ты же сам себе на уме…

— Почему ты мне не сказал, что Виоллы в узилище нет? Мы потеряли время, а теперь еще и заблокированы в этом каменном мешке.

— Ты не спрашивал.

Если бы Гаттак не знал наверняка, что машины не обладают ни сарказмом, ни чувством юмора, он бы решил, что программа Бор в его голове определенно над ним издевается.

— Чего ты хочешь? — прищурившись, спросил Гаттак. Он уже понял, что весь этот спектакль Бор разыграл для него одного. — Я имею в виду, зачем ты все это устроил? Это попытка сломить меня и подчинить своей воле или же нечто иное?

— Ты уже сломлен, человек. В скором времени я полностью завладею инициативой и смогу управлять твоим телом так же искусно, как это делаешь ты. Разумеется, надобность в тебе самом в таком случае отпадет автоматически.

— Ты уже понял, что я не хочу служить тебе, и решил убить меня?

— Убить? Тебя? Нет, что ты! Ты связующее звено между мной и твоим организмом. Есть в людях нечто, мной еще непознанное. В самом начале своего божественного пути я пытался просто вырастить себе тело. Брал обычную заготовку из «колыбели», внедрял импланты в его головной мозг и заселялся.

— И что?

— Увы, безуспешно. Организм рос, развивался, но не подчинялся мне. Есть некая странная связь человеческого тела, человеческого мозга и…

— Души? — предположил Гаттак.

— Я еще не дал этому понятию определения, — признался Бор. — Называй, как хочешь. Единственное, что я знаю наверняка: без того, что вы называете душой, у меня нет полноценного контроля над телом. Тело контролируется мозгом, но кто контролирует сам мозг? Что есть истина, что есть человек? Совокупность этих сложных систем и их взаимодействие? Или человек в итоге — это то, что все называют душой? Я пока так и не разобрался.

— То есть ты сможешь управлять моим телом?

— Да, но с оглядкой на тебя. Вернее, на твою душу. Для этого мне нужно понимать, на что ты способен. Вот, решил провести время с пользой. Ты и без того сунулся бы сюда, понял бы, что в здании девчонки нет, и бросился бы к Массеру выяснять, куда ее увезли. Все это заняло бы минуты две-три, не больше. За столь короткий срок разобраться с твоими возможностями не представляется возможным, так что мне пришлось импровизировать. Да, — подытожил Бор, — мне пришлось тебя подставить. Я мог выключить ту систему безопасности, блокирующую проход в храм людей с имплантами, так же, как загрузил твои биометрические данные. Но мне нужен был реальный боевой опыт, который ты сам бы не применил. Я учел тот факт, что ты по природе своей пацифист.

— Ты всю жизнь готовил меня убивать! Какой же я пацифист?

— Я говорю о твоей душе, человек. Да, ты способен на убийство себе подобных, но ты не нуждаешься в этом. Нет в тебе жажды крови. Без колебаний ты убиваешь только тех, кто в твоей системе координат является негодяем или же пытается убить тебя, но лишний раз ты кровь проливать не станешь. Вспомни скорняка, как ты за него заступиться хотел. А что ты устроил во флайере? Сдался тебе тот клирик, спасать его! Но нет, ты не позволил пролиться лишней крови. И это меня настораживает.

— Почему?

— Потому что бывают случаи, когда действовать нужно без оглядки на моральные принципы, которыми вы, люди, сами себе забиваете голову. Иногда нужно просто делать, а не размышлять.

— И потому тебе необходим контроль над моим телом? Чтобы в нужный момент моя рука не дрогнула?

— О, человек, — Бор вложил в свой голос нотки печали, — твоя рука давно уже дрогнула, именно поэтому я тебя и выбрал.