Гаттак

— Сейчас или никогда! — заорал Бор в голове Гаттака.

И Гаттак решился на прыжок. Флайер завис в трех метрах над центром последнего вагона, прямо перед ним стояли клирики и наводились на цель. Еще секунда — и они ее собьют. Разведчик бросил рычаг управления и просто вывалился из кабины, больше уповая на везение и собственную быструю реакцию, нежели на холодный расчет.

Но на сей раз удача от Гаттака отвернулась. Уже выпав из кабины флайера, он почувствовал резкую боль в ноге — парень и сам не заметил, как запутался в торчащих после прямого попадания плазменного заряда проводах.

Поезд на огромной скорости проносился сквозь Пустошь, за ним на последнем издыхании несся флайер, из которого вывалился и повис вниз головой человек, неспособный высвободить застрявшую ногу.

«Это конец», — подумал Гаттак. Сил на то, чтобы подтянуться и высвободиться, не осталось. Ветер беспощадно хлестал и мотал его из стороны в сторону, словно тряпичную куклу. Единственное, что он успел заметить, это вспышку выстрела из гранатомета. К счастью, граната угодила в хвост флайера, мощный взрыв придал ему ускорение, и массивная машина, влекомая взрывной волной, стала двигаться немного быстрее. Гаттак подлетел к двоим клирикам почти вплотную, он даже успел разглядеть, как гранатометчик зарядил очередную гранату и прицелился. На этот раз не промажет. Тут же начали сбавлять обороты и несущие лопасти флайера, он вновь стал отставать и удаляться от клириков.

Очередной выстрел оказался в молоко, но самое странное, что причиной тому послужил второй клирик. В самый последний момент он ударил гранатометчика под руку, и тот выстрелил куда-то вверх. В следующий миг клирик, помешавший выстрелу, бросился по крыше вагона ко все более удаляющемуся флайеру, на ходу достал из подсумка невесть откуда взявшийся там трос и прямо на ходу зацепил один его конец за скобу на вагоне. Другой же конец клирик в самый последний момент успел прицепить к креплению полозьев.

Трос со звоном натянулся, чуть не спихнув смельчака с поезда. Гаттак почувствовал резкий толчок, взятый на своеобразный буксир флайер вывернуло боком. Ногу парня скрутило еще сильнее, и, не в силах терпеть боль, он закричал. Вывернувшись, увидел, что его смерть в виде черной дыры тоннеля уже на подходе — флайер точно не впишется и врежется в свод горы.

Но странные и безрассудные действия клирика на этом не закончились. Не боясь виража неуправляемого флайера, он подбежал к Гаттаку, который уже касался руками крыши вагона, достал нож и с силой полоснул по проводам, в которых запутался ботинок разведчика. Гаттак рухнул на крышу вагона и покатился к его краю, подгоняемый набегающими потоками воздуха. Зацепиться было решительно не за что, и парень уже приготовился к страшному удару о пути, но смелый клирик в отчаянном прыжке дотянулся до поврежденной ноги разведчика и с нечеловеческой силой ухватился за его ботинок, не давая Гаттаку упасть окончательно. Чем держался за вагон сам клирик, Гаттак так и не понял. Полкорпуса разведчика висело над пропастью, перед его глазами мелькали шпалы, со свистом проносились деревья. Но это было еще полбеды: флайер, потерявший всякую тягу, до предела натянул трос и начал заваливаться за состав. Металлический трос, высекая искры, начал елозить по металлическому вагону в опасной близости от Гаттака и державшего его за ногу клирика. Наконец он лопнул, не выдержав напряжения, и лишь чудом не зацепил людей.

В ту же секунду поезд со свистом влетел в тоннель, флайер же врезался в гору. Гаттака обдало жаром взрыва. Дело оставалось за малым — выбраться из западни и сразиться со странными клириками. Последнее, что запомнил Гаттак, был злорадный голос Бора:

— Это я возьму на себя, человек.

Глава 30 Купол

Шум колесных пар, сильнейший ветер и непроглядная тьма — вот все, что ощущал сейчас Гаттак. Еще с мгновение он пытался осознать, что происходит, и поймал себя на том, что его пальцы с силой сжимают чье-то горло. На секунду мелькнул свет фонаря, невесть откуда взявшегося в тоннеле, и за этот короткий миг Гаттак увидел перед собой лицо Марши Фарр. Девушка уже не сопротивлялась, она лежала, закатив глаза, прижатая весом Гаттака.

Парень с ужасом осознал, что она и была тем самым клириком, который его спас. Бор, разумеется, узнал это еще раньше и потому полностью перехватил управление телом Гаттака — ему было принципиально важно убить кнесенку.

Парень разжал пальцы, попытался прощупать пульс, но на движущемся составе, в шуме, грохоте и тряске уловить его не смог. Неужели опоздал? Кнесенка не двигалась, ее руки были безвольно раскинуты в стороны. Лицо Гаттака саднило — видимо, Марша сопротивляясь, пыталась выцарапать ему глаза. Но куда уж там хрупкой девушке против матерого убийцы?