Гауляйтер и еврейка

— Хорошо, что вы своевременно пришли к этому заключению, — улыбаясь, заметила Криста. — «Только на правде и душевной чистоте можно строить жизнь», — говорит мама.

Пожилые дамы за столиком вдруг зашумели, стали кого-то звать. В кафе вошла вычурно одетая особа с белыми, как снег, волосами и старомодным ридикюлем в руках. Даже игроки в шахматы, склонившиеся над доской, оглянулись на нее.

Криста снова занялась фотографиями.

— Вот, — вернулась она к прерванному разговору, указывая на пачку фотографий одинакового размера, — снимки, которые я сделала прошлой зимой в Пальме на Мальорке. В знаменитом тамошнем соборе я испытала сильнейшее впечатление в своей жизни. Сейчас расскажу! Мы присутствовали на торжественной мессе в сочельник — мама и я. Это было незабываемо, просто незабываемо!

И Криста стала рассказывать, как в гигантском соборе горели тысячи огоньков. Пламя сотен свечей в руку толщиной освещало главный алтарь. И, несмотря на это, громадные контуры главного придела тонули во мраке. Да и вся огромная толпа молящихся казалась только толпой теней. В левом приделе, преклонив колена, молились мужчины, среди них были знакомые Кристе врачи, адвокаты, крупные чиновники. Все эти важные господа смиренно стояли на коленях, так же как и женщины в темных испанских мантильях, занимавшие правый придел. Криста с матерью тоже опустились на колени. Хоры были заполнены множеством священнослужителей в пышных одеяниях. Пока длилось богослужение, священники все время ходили вверх и вниз по ступеням алтаря. Мессу служил епископ, величавый, старец, бесшумно сновали служки, в пламени свечей клубился ладан, мелодично позванивал колокольчик. Из алтаря торжественно выносили Евангелие. И старая латынь небывало торжественно звучала в этот день.

Как хорошо рассказывала Криста!

— Загремел орган. Вы ведь, наверно, знаете, что Пальмский собор гордится одним из самых больших и самых замечательных органов в мире. Этот орган мог больше, чем человек, он мог шептать, вздыхать, кричать, всхлипывать, стонать, смеяться, плакать, радоваться, торжествовать, — чего только он не мог! Он умел бушевать, раздражаться громом, бесноваться, проклинать и благословлять. Если бы бог обладал голосом, то он говорил бы именно так! Наверху за органом сидел монах, знаменитый францисканец, Франциско, один из самых крупных и непревзойденных виртуозов-органистов не только в Испании, но и за ее пределами. Навсегда незабываемой останется его игра в этом освещенном тысячами свечей соборе. А старая латынь, звучавшая как заклинание! Право же, казалось, что все это происходит на небе! — Она остановилась.

— Я хорошо знаю эту мессу, — вполголоса сказал Фабиан и снова опустил голову, потрясенный ее рассказом.

— Все люди плакали от умиления, — закончила Криста, — даже мама, которая никогда не плачет. И я плакала, утопала в слезах, потрясенная всем виденным. — Она взглянула на Фабиана и улыбнулась.

Воспоминание о том что она назвала сильнейшим впечатлением своей жизни, увлекло Кристу и вновь повергло в сильнейшее волнение. Стараясь побороть его, она снова нахмурила лоб, брови и ресницы ее трепетали, губы подергивались. Взволнованное лицо ее так побледнело, что сделалось почти неузнаваемым и просветленным. Фабиан никогда не видел Кристу такой, не видел человеческого лица, столь правдиво отражавшего душевное волнение.

Они долго молчали. Фабиан не смел шевельнуться. Он смотрел в ее изменившееся, просветленное лицо.

«Я люблю эту женщину, думал он. — Теперь я знаю, что люблю ее».

XX

Фабиан в тот же вечер написал Кристе письмо, но, еще не закончив его, понял, что ему не удалось выразить все те чувства и мысли, которые обуревали его. Он все время видел перед собой ее изменившееся, просветленное лицо. Три раза писал, и три раза рвал письмо в клочья. Он поздно лег; но, спал он или бодрствовал, лицо это неотступно стояло перед ним. Да, одно было несомненно: он любил эту женщину.

На другое утро Фабиан купил букет чудесных роз маршала Ниля и послал их Кристе вместе со своей визитной карточкой, на которой написал всего несколько слов.

Криста увидела розы у себя в комнате, вернувшись с вокзала, куда она ездила встречать мать, и очень обрадовалась. На визитной карточке было написано: «Благодарю за мессу в Пальме на Мальорке». Ни слова больше. Она вынула из букета три лучшие розы и понесла их вниз, к матери.

— Мама, — радостно воскликнула она, — только теперь я могу по-настоящему приветствовать тебя! — Она опустилась на одно колено и грациозным жестом подала матери розы.

— Брось дурить, Криста, — смеясь, ответила фрау Беата, все еще усталая от путешествия. — Где ты взяла такие прекрасные розы?

Криста поднялась.

— Я нашла огромный букет в своей комнате, мама! Мне их прислал один поклонник, — прибавила она и вдруг залилась краской.

— Поклонник? Ну, я вижу, что мужчины и сейчас такие же безумцы, как две тысячи лет назад.

— Но этот поклонник мне очень по душе, мама, — с обидой в голосе ответила Криста.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I