Гавайи: Миссионеры

Внутри церковь представляла собой весьма внушительное сооружение: идеальный четырехугольник с искусно перевитыми травяными стенами, солидная каменная кафедра, и никаких излишеств. Из мебели – единственная скамья для Иеруши и капитана Джандерса. Все остальные прихожане, которых насчитывалось более трех тысяч, разостлали на полу из гальки свои циновки и уселись на них, скрестив ноги, чуть ли не наваливаясь при этом один на другого. Если бы Эбнер повнимательней отнесся к местным климатическим условиям, он велел бы выстроить стены высотой всего в несколько футов, оставив пустое пространство между ними и крышей, чтобы в церкви была вентиляция. Но дело в том, что в Новой Англии это было не принято – значит, и на Гавайях нужна была точно такая же церковь. И воздух здесь не должен был циркулировать. Поэтому послушные прихожане изнемогали от духоты, к которой добавлялось тепло от трех тысяч человеческих тел, находящихся практически вплотную друг к другу.

Пение было великолепным: оно началось стихийно, в нем чувствовалась радость, и голоса словно пропитал сам дух богослужения. Затем Кеоки очень выразительно зачитал несколько отрывков их Библии, а когда на кафедру взошел Эбнер, чтобы прочитать двухчасовую проповедь, все присутствующие замерли: так хотелось им услышать, как Макуа Хейл заговорит на хорошем гавайском языке. Темой Эбнер выбрал строки из книги пророка Софония: "Страшен будет для них Господь; ибо истребит всех богов земли, и Ему будут поклоняться – каждый со своего места – все острова народов".

Проповедь получилась почти идеально составленной для открытия церкви на далеком острове. Фразу за фразой, Эбнер пересказывал простыми словами изречения пророка. Он говорил о Боге и его могуществе и посвятил пятнадцать минут тому, что объяснял появление нового бога на Гавайских островах. Это был бог милосердия и сострадания.

Затем Макуа Хейл перешел к описанию того, насколько ужасен становился Яхве, когда начинал гневаться. Эбнер задержался на описании всевозможных катаклизмов: наводнений, эпидемий, грозовых ливней, голода и мук в преисподней. К великому удивлению священника, гавайцы понимающие кивали, а Келоло даже шепнул Маламе:

– Новый бог совсем такой же, как Кейн. Когда он сердится, всем приходится очень плохо.

После этого Эбнер перешел к богам Лахайны, которых новый бог непременно должен был уничтожить. Эбнер не забыл упомянуть Кейна, Ку, Лоно и Каналоа, а также Пеле и её помощниц.

– Все они погибнут, – выкрикивал Эбнер на гавайском языке. – Они навсегда исчезнут и из Лахайны, и из ваших сердец. Если же вы попытаетесь спрятать этих злых богов в своих сердцах, вы тоже будете уничтожены, и вам будет суждено гореть в адском огне вечно.

Вслед за этим священник разъяснил туземцам, что же означает истинное поклонение новому богу, и тут он впервые на людях растолковал свое собственное понятие о хорошем обществе.

– Человек, который поклоняется Богу, – пояснил Эбнер, – защищает своих женщин. Он не убивает новорожденных девочек и следует законам.

Один раз, увлекшись, Эбнер громко выкрикнул:

– Человек, который выращивает самые хорошие урожаи таро и делится ими со своими соседями, восхваляет Господа!

Потом Эбнер подошел совсем близко к доктрине, столь популярной в Новой Англии. Он произнес:

– Посмотрите на себя, оглянитесь вокруг. Хороша ли земля вот у этого человека? Господь любит его. А вот этот человек на своем каноэ ловит больше рыбы? Бог любит его. Работайте, трудитесь, и вы поймете, что Господь любит и вас тоже.

Наконец, набравшись смелости, преподобный Хейл уставился в сторону алии и высказал свое мнение о том, каким должен быть хороший правитель. И вся паства, состоявшая из простых людей (кроме тридцати вельмож), услышала довольно-таки смелый проект о создании нового правительства. Проповедь закончилась на драматической ноте, что очень нравилось и Эбнеру, и другим священникам. Макуа Хейл закричал:

– В царстве Божьем нет ни высших, ни низших, нет алии и рабов. Самый низкий человек удостаивается взгляда Господнего.

После этого Эбнер позвал человека, стоявшего у самого входа и не осмелившегося пройти дальше. Это был раб, и его Эбнер подвел к кафедре, обнял рукой за плечи и продолжал:

– Когда-то давно вы называли его живым мерзким тру пом. Бог называет его бессмертной душой. Я зову его своим братом. Он больше не раб. Он ваш брат.

И, вдохновленный собственным красноречием, Эбнер вытянулся и поцеловал мужчину в щеку, а затем заставил его присесть на пол недалеко от Маламы, самой Алии Нуи.

Однако наивысшей точки служба, посвященная торжественному открытию церкви, достигла уже после того, как было спето несколько гимнов под руководством Кеоки. Шел уже третий час богослужения, и Эбнер, поднявшись со своего места, объявил:

– Попасть в царство Божье нелегко. Но нелегко попасть и в церковь его здесь, на земле. Однако сегодня для двоих из вас начнется полугодовой испытательный срок, после которого, если названные люди докажут, что они могут быть добрыми христианами, они станут членами нашей церкви.