Гавайи: Миссионеры

Королева всех островов Каахуману появилась вместе с королевами Лилихой и Кинау, женщинами тучными и очень высокими. С острова Гавайи приплыла принцесса Калани-о-маи-хеу-ила, весившая фунтов на сорок больше, чем Малама, а из Гонолулу – юный король Кауикеаоули. Собирались великие люди островов: Паки и Боки, и Хоапили, и могущественный вождь, которого представители западных стран называли Билли Питт. Увидев такое впечатляющее собрание, доктор Уиппл подумал: "На протяжении одной человеческой жизни они смогли поднять свои острова от язычества до Господа Бога, от каменного века до современности. Чтобы достичь этого, они были вынуждены сражаться и с русскими, и с французами, и с англичанами, с немцами и особенно с американцами. Всякий раз, когда в их порт причаливало военное судно из цивилизованной страны, результат получался один и тот же. Моряки забирали на борт гавайских девушек и спаивали островитян ромом".

Прибывшие алии представляли собой удивительную расу, древнюю расу алии Гавайских островов, и вот теперь они съехались в Лахайну в своих официальных одеяниях, и, горюя о Люке Маламе Канаока, они, в сущности, горевали по самим себе.

Доктор Уиппл заметил, обращаясь к Эбнеру:

– Они напоминают мне эхо, оставшееся после тех гигантских животных, которые когда-то бродили по всему миру, но постепенно вымерли, поскольку не смогли приспособиться к изменениям, произошедшим на планете.

– Какие ещё животные? – насторожился преподобный Хейл.

– Те самые, гигантские, которые обитали на Земле ещё до ледникового периода, – пояснил Уиппл. – Вот, например, некоторые ученые считают, что они исчезли только потому, что были чересчур огромными, чтобы суметь приспособиться к переменам.

– Такие предположения меня мало интересуют, – поморщился Эбнер.

Малама, лежавшая в своем травяном дворце, лично приветствовала каждого старого друга.

– Алоха нуи нуи, – без конца повторяла она.

– Горе нам, горе! – причитали приехавшие алии. – Мы прибыли сюда, чтобы плакать вместе с нашей любимой сестрой.

– Когда сильная боль пронзала Маламу, и ей становилось не выносимо дышать, она закусывала нижнюю губу, и тогда воз дух со свистом проходил через уголок рта, но стоило приступу закончиться, как улыбка неизменно вновь появлялась на её устах. А вокруг смертельно больной женщины встали полукругом великаны – алии, сгорбившись и нашептывая старинные молитвы.

И вот настал момент, когда Келоло решил, что пора переместить эту женщину, которую он горячо любил всю жизнь, на её последнее ложе, где она и встретит свою смерть. Он послал своих людей в горы, чтобы они набрали там множество ароматных листьев: апи – для защиты от злых духов, ти – за их целебные свойства, и таинственные листья маиле, запах которых больше всего любила Малама. Когда все было доставлено во дворец, благоухания растений напомнили Келоло те времена, когда он ещё только ухаживал за Маламой. Великий вождь надломил каждый листок, чтобы усилить его запах, и уложил их в определенном порядке, как это было принято с древних времен, на одеяле из тапы. Поверх этого ароматного слоя он набросил мягкую циновку из пандануса, затем тонкую тапу, и накрыл все это китайским шелком с вышитыми на нем золотыми драконами. Как только Малама переместилась на это ложе, она сразу же обратила внимание на приятный аромат листьев маиле.

После этого Келоло отправился к берегу моря и велел своим рыбакам добыть особую рыбу "ахолехоле", которую потом приготовил сам по старинным рецептам. Он сам перетер кокосовые орехи и проследил за тем, как были испечены плоды хлебного дерева. В последние дни Малама ничего не ела, а если и принимала пищу крохотными кусочками, то только из рук своего любимого супруга. Долгими ночами только ему было позволено нежно помахивать опахалом, чтобы отгонять назойливых мух от огромного тела Маламы. Он приближался к своей любимой на четвереньках, поскольку хотел, чтобы она не забывала, что все-таки по-прежнему является Алии Нуи, той самой, от которой проистекает вся мана. Но самое большее удовольствие ей доставил другой его поступок. Как-то утром Келоло ненадолго оставил Маламу, а когда вернулся, то подполз к ней на локтях, потому что руки его были заняты: он нес своей любимой красные цветы лехуа и желто-белые хау. Он успел донести их так, что на лепестках ещё оставались капельки росы. Так он делал когда-то очень давно, ещё до тех времен, когда сражения в годы правления Камехамеха полностью изменили их жизнь.

Она умерла, продолжая смотреть на Келоло, и видя его таким, каким он был в молодости, ещё до того, как между супругами встали странные боги и миссионеры. Однако последние слова Маламы свидетельствовали о том, что она все же приняла новый общественный строй, который сама же помогала установить на острове. Она сказала:

– Когда я умру, никто не должен выбивать зубы и ослеплять себя. Оплакивание должно пройти легко. Похоронить меня следует по христианским обычаям.