Гавань Командора

За кормой, очень медленно отдаляясь, гремела канонада. Сражающиеся скрылись за дымкой, в которую превратился туман, однако продолжали непрерывно напоминать о себе. Плохо лишь, что по грохоту было не понять, как разыгрывается сражение. Но и тот факт, что оно продолжается, говорил о многом. Особенно в сочетании с отсутствием погони.

Значит, Командору удалось связать боем все фрегаты. И не просто связать, но и удерживать их до сих пор. Плюс – вести борьбу почти на равных, иначе залпы не гремели бы с такой частотой, да и пространство за кормой не было таким чистым от вражеских парусов.

Но чего это ему стоит? А главное – сумеет ли потом вырваться из схватки? «Глостер» – хороший фрегат, однако любой корабль хорош, только пока цел. Повредят – и ни о каком отступлении не будет речи.

– Блин! И откуда они здесь взялись? Как будто специально нас ждали! – Валера то и дело оборачивался назад.

Самое паршивое – знать, что твой друг ведет бой, и быть не в силах ничем помочь.

Но куда лезть на неповоротливом купеческом корыте с десятком пушек? Как ни старайся, четверть часа не продержишься против фрегата. А сам ему даже толковых повреждений не нанесешь.

– Вряд ли. Мимо проходили, а нам просто не повезло, – Флейшман старательно разыгрывал бесстрастность, однако непрерывные попытки затянуться давно погасшей трубкой говорили об обратном.

У него было гораздо больше поводов для переживаний. Сама идея смотаться до Дюнкерка и обратно принадлежала ему. Как и уговоры Сергея взяться за охрану небольшого каравана. Думал, одного фрегата хватит. На зиму основные силы флотов обосновывались в бухтах, и лишь самые отчаянные каперы еще пытались добыть редкие по времени года призы. А тут четыре корабля, да все явно принадлежавшие регулярному флоту.

Цензурных слов в собственный адрес попросту нет…

А канонада все гремела за кормой напоминанием об допущенных просчетах и одновременно известием о том, что Командор продолжает вести бой. Следовательно – жив.

– Правый борт картечью заряжай! – Гранье разглядел сквозь никак не желающий расходиться пороховой дым британский фрегат, явно пытающийся свалиться на абордаж.

Сколько прошло времени, Жан-Жак сказать не мог. Он непрерывно следил за обстановкой, подгадывал момент, когда Командор поставит корабль в удобное для огня положение, стрелял…

Комендоров у пушек становилось все меньше. Уцелевшие оттаскивали раненых и убитых в сторону, чтобы не мешали живым, а сами продолжали остервенело сражаться. Давно без страха, толком ничего не понимая, лишь бы стрелять да стрелять.

Пушек тоже убавилось. Некоторые были сбиты удачными выстрелами с той стороны, уцелевшие же накалились настолько, что уксус, который щедро лили для охлаждения, почти не помогал.

Фок-мачта на «Глостере» была обломана, паруса издырявлены, часть такелажа порвана. Каждый маневр теперь давался с большим трудом, но и чиниться было некогда.

Британцам досталось не меньше. Один из фрегатов с последней уцелевшей мачтой покачивался далеко в стороне. На другом команда боролась с пожаром. Только двух оставшихся тоже хватало с лихвой. Пусть избитые, они упорно не желали отпускать капера и все лезли и лезли в схватку.

– Пли!

Картечь смертельным роем устремилась к палубе британца. В следующий момент «Глостер» стал поворачиваться к противнику кормой. При таком соотношении сил Командор не хотел доводить дело до абордажа.

Английский фрегат успел выстрелить в ответ. Кто-то рядом с Гранье упал. В стороне тоже послышался вскрик. Сверху едва ли не на голову обрушился обломок реи.

– Черт! – ругнулся Гранье.

Его сильно ударило концом перебитого шкота.

– Удачно стреляют, – справедливости ради объявил канонир в следующий момент и добавил привычное: – Заряжай!

– Залпы поредели. – Флейшман наконец догадался набить трубку, зато теперь забывал поднести ее ко рту.

Ему никто не ответил. Бой заметно отдалился и теперь напоминал о себе нечастыми раскатами, больше похожими на гремящую где-то грозу. Если бывают грозы в начале зимы.

Купеческие корабли старались держаться вместе. Хотя догнать их от места боя уже не представлялось возможным. Еще несколько часов, и впереди появится Шербур. Самое время Командору отрываться от противника да удирать подальше. Дело уже сделано, и продолжать схватку не имеет смысла.

Однако, судя по звукам, британцы упорно не желали отпускать дерзкий корабль. А может, он уже сам не мог уйти.

Подумав последнее, Флейшман стиснул зубы так, что едва не посыпалась зубная крошка.

Впрочем, этого новоявленный купец не ощутил…

…Гранье вдруг почувствовал, как неведомая сила с легкостью оторвала его от палубы, понесла по воздуху, а затем так же внезапно отпустила.

Удар о доски был таким, что перехватило дыхание. Канонир долго пытался втянуть в себя пропахший порохом, уксусом и кровью воздух, но то ли тот настолько загустел, то ли легкие отказались работать…

Наконец судорожный вдох увенчал попытки успехом. Встать не было сил. В голове шумело, и это был единственный звук, который долетал до канонира.