Гавань разбитых ракушек

Дом для Ольги сдавала весьма колоритная особа — Мама Бахна. Мамой называли пожилых и уважаемых жительниц, а Мама Бахна являлась как раз очень уважаемой, хотя и не очень пожилой. Крупная, гордо несущая свое пышное тело женщина всегда одевалась в колоритные яркие наряды, которые на ее необъятном теле смотрелись еще ярче. Намотав цветастый шарф на голову, она восседала в кресле около своего дома, подмечая цепким взглядом каждую деталь происходящего вокруг. А что не могла увидеть, узнавала от других. Желающих поделиться с Бахной новостями было предостаточно — считали за честь. Ее жизнь являла собой образец эффективного планирования и ведения хозяйства. Она сдавала в аренду землю, жилье, она могла организовать любую помощь, владела большим огородом и рисовым полем, имела работников, обрабатывающих землю. Бахна ездила в Сенегал, продавала там что-то, привозила что-то назад, вновь продавала и вновь пускала деньги на бизнес.

Она умело управляла своей многочисленной семьей, а кроме того, любого нуждающегося в помощи записывала к себе в сестры или братья и старалась помочь хотя бы советом. За год жизни в Гамбии Ольга видела ее мужа только раз. Он жил и работал в Дакаре, имел там вторую жену и детей, а Бахну навещал лишь изредка. Мама Бахна стойко переносила свое одиночество, впрочем, Ольге всегда казалось, что она даже и не скучает по мужу, настолько насыщенной делами и людьми была ее жизнь. Она жила неподалеку от Ольги и, особенно в первое время, постоянно решала ее проблемы. Где купить подушку, где сушить белье, где прятать мокрое нижнее белье, которое, согласно традициям, ни в коем случае нельзя вывешивать снаружи (не дай бог, кто увидит!).

— Мама Бахна, а что мне делать с мусором?

— Выбрасывай на улицу.

— Как это — на улицу?

Бахна улыбалась, сверкая золотым зубом.

— Как и все!

— Я заплачу, пусть кто-нибудь собирает мои пакеты с мусором.

— Деньги на ветер, сестра. Они возьмут и выбросят эти пакеты за первым же углом.

— Тогда найди для меня большую железную бочку.

— Зачем?

— Буду накапливать там мусор.

— И кто его заберет?

— Никто. Я буду его сжигать потом.

Мама Бахна одобрительно закивала.

Позже, по прошествии нескольких месяцев, немало семей последовали ее примеру и стали сжигать свой мусор в ямах, вырытых на заднем дворе. Совершенно простое решение привело к существенному уменьшению мусора на дорогах. Просто надо было кому-то начать. Хотя многие по-прежнему ленились проделывать даже такую простую процедуру и по старинке заполоняли улицы вонючим мусором.

В лагерь беженцев они с Нестором все же съездили, но пробыли там недолго. Ее коллега словно уже был мыслями далеко от проблем беженцев и делал этот визит только ради галочки. Ольга видела много документальных фильмов о переселенцах, в Амстердаме при подготовке ей показывали съемки этого конкретного лагеря, и все равно она оказалась морально не готова столкнуться лицом к лицу с тем ужасным существованием, которое вели здесь беженцы. В лагере жили около двух тысяч человек, жили, как сельди в бочке, ютясь в палатках по десять-двадцать человек. Обилие мух и комаров, перебои с поставкой еды. Казалось, выдержать это невозможно. Но Нестор сказал, что эти мученики раньше, до конфликта, жили немногим лучше. Так же ютились большими семьями в своих маленьких глиняных хижинах, ну, может, чуть менее тесно было, так же плохо питались и так же спокойно переносили мириады насекомых и прочие прелести тропического климата.

— Для них ничего не изменилось в плане условий. Правда, здесь им не надо работать для добычи пропитания, как это было дома. С другой стороны, они не могут ничего возводить и продавать, потому что у них нет своей земли. Так что домой они все-таки хотели бы вернуться, но от желания не умирают.

В лагере было свое управление, определенное туда ООН, находилась и группа военных, следящая за порядком.

— Порядок здесь как-никак под контролем, а вот за здоровьем их следить надо, — добавил Нестор. — Потому что начнись здесь какая эпидемия, перекинется на всех соседей. Да и вообще — им не к кому идти, если что случится. Особенно страдали женщины, пока мы не открыли нашу клинику. Рожали прямо здесь, с местными повитухами, сколько их умерло в родах и скольких детей потеряли — не знаю даже. Сейчас хоть есть выбор — обратиться в больницу. Все равно не все обращаются, но все же. Да и медсестры стараются, выявляют тех, кто из группы риска, тащат в клинику сразу. Так что дело мы все же делаем неплохое.