Гавана, год нуля

В субботу мы вышли из дома в несусветную рань, но как я ни пыталась вытянуть из него, куда мы направляемся, он ничего не говорил. Проехав полгорода в битком набитых автобусах, проклиная общественный транспорт и долгие часы ожидания, мы оказались наконец в японском саду, расположенном в саду ботаническом. Настоящее чудо, клянусь. Нечто совершенно не от мира сего, нечто мистическое, как он и обещал. Добрались мы туда почти к полудню, самое время, чтобы пообедать в экологическом ресторане. Ресторан для меня стал еще одним сюрпризом, потому что, когда Анхель сказал, что там подают только вегетарианские блюда, я засомневалась. Я-то всегда была вегетарианкой во втором поколении — по принципу корова ест траву, а я ем корову, — но в то время коров можно было обнаружить там же, где и динозавров: в книгах. А принимая во внимание, что мой обычный рацион состоял из гороха, фасоли, капусты и сои, специализация ресторана не вызвала у меня энтузиазма, однако со мной был мой ангел, и он быстренько мне растолковал, что вся эта скатерть-самобранка из вегетарианских блюд самых разных цветов — не какая-то там трава, а натуральная еда, калейдоскоп вкусов, без консервантов, в общем, само здоровье и идеальное равновесие.

Пообедав, мы пошли гулять по саду. Впечатление, как он и обещал, было такое, будто мы попали в сказку или некое пространство, созданное воображением другого человека, словно мы оказались фрагментом сна этого другого или двумя персонажами, живущими на страницах книги. Это мне понравилось. Когда идешь по тропинке, огибающей озеро, разглядываешь растения, слышишь журчание воды и вдыхаешь безмятежность, у тебя и в самом деле возникает впечатление, что ты где-то в иной вселенной, что город и переживаемый им кризис не существуют, а если и существуют, то очень далеко, например за границей, — что-то в этом роде.

Прогулку мы завершили, усевшись под соснами, и там Анхель принялся рассказывать о своей поездке в Сьенфуэгос. Все прошло как нельзя лучше — ему выпала прекрасная возможность пообщаться с сестренкой. Однако, и вот этого я никак не ожидала, вместо умиротворения мой ангел привез с собой тревогу. Дайани по-прежнему пребывала в печали, и эта печаль увлекала за собой все, что попадалось на ее пути, в том числе и ее брата. Единственным утешением было то, что она все еще рассматривает возможность подыскать себе жилье, чтобы жить одной. Но он все по-прежнему не понимал, что делать. Я высказала то, что пришло мне в голову: его сестре неплохо было бы обратиться к психологу. Я иначе не умею, я вообще практичная: если у тебя проблема — постарайся ее разрешить, не можешь — попроси помощи, психологи ведь для этого и существуют, не так ли? Дайани показалась мне девочкой потерянной — так, может, специалист укажет ей дорогу? Анхель расхохотался: чтобы отвести сестренку к психологу, ее придется связать, но даже если это и получится, то она скорее язык себе откусит, чем поговорит с кем-то. Единственным человеком, способным извлекать из нее слова, была Маргарита, которая — вот ведь совпадение — получила образование как раз в области психологии.

Откровенно говоря, я не была готова к возвращению призрака Маргариты в японском саду, так что откинулась назад, подперев голову руками, и продекламировала: «И принцесса молодая, и не злая, и простая, и красивая, как ты»^[2] — тоном, который трудно было оценить иначе как иронический, потому что Анхель смущенно взглянул на меня и прошептал, что вовсе не собирался о ней говорить. И тут же склонился ко мне и со странным выражением на лице начал просить у меня прощения, повторяя, что у него в душе такой сумбур, что ему хотелось попасть в этот сад именно со мной, потому что со мной ему хорошо, и что я оказываю на него благотворное влияние, и что со мной он может говорить обо всем, и я — единственный человек, который знает о его личной жизни. Я внимательно посмотрела на него, а потом притянула его к себе, обнимая. «Не волнуйся», — прошептала я ему, и так мы оставались довольно долго, не произнося ни слова и только прислушиваясь к журчанию воды и голосам птиц.