Гавана, год нуля

Ты думаешь о том же, о чем и я, верно? Леонардо может быть прекрасно осведомлен о существовании документа благодаря дружбе с Маргаритой и, кроме всего прочего, может оказаться именно тем, кто его купил. Эвклид лично с ним не знаком, но я, ни о чем не догадываясь, подтвердила, что писатель был другом бывшей жены Анхеля, так что его первоначальные подозрения оказались более чем обоснованными.

Вывод: все стрелки указывают на Леонардо. И тогда я решила: раз Эвклид предпочел утаить от меня историю с Маргаритой, я поступлю так же, а если и упомяну об этом, то позже, не сейчас. Потому что в данный момент в этом действительно нет необходимости, и мне не хочется вынуждать своего друга объясняться передо мной за дела, которые лично меня не касаются. Если Маргарита изменяла Анхелю, то это его проблема, и не мое это дело — ворошить прошлое. Глаза не видят, сердце не болит, как гласит пословица, так что пусть все остается на своих местах. Между тем, выяснив личность владелицы документа, я могу потихонечку прощупывать, не может ли Анхель дать мне некие новые сведения, а также дожать лимон по имени Леонардо.

На той же неделе я без предупреждения заявилась на работу к Леонардо. Сказала, что, как и в прошлый раз, оказалась здесь неподалеку — дела в министерстве — и воспользовалась случаем, чтобы зайти поздороваться. Он, казалось, ничуть не удивился моему появлению. Заверил меня, что страшно рад меня видеть и что я всегда появляюсь в наилучший момент. Я поинтересовалась, не получил ли он снова Нобелевскую премию, но он сказал, что нет, это другое, и если я хочу узнать подробности, то лучше мне пойти с ним, потому что сегодня он идет на собрание в дом одного знакомого литератора, где будут читать выдержки из разных текстов для Барбары, собирающей материал для своей исследовательской работы о кубинской литературе. Однако я, хотя вслух этого и не произнесла, не очень хотела снова слушать бесконечное чтение. Мне нужно было поговорить с ним, но, к счастью, до этого собрания у него оставались кое-какие дела. Что предоставляло нам возможность некоторое время провести вдвоем. «Ну что, пойдешь?» — спросил он. Я согласилась: да, конечно. Уж как-нибудь потом придумаю предлог, чтобы улизнуть от писателей.

Помнится, именно в тот день Леонардо заговорил о своем путешествии в Луанду. Да, точно, после нескольких километров под палящим солнцем на его велосипеде, он — крутя педали, а я — сидя на багажнике, когда мы добрались до первой нашей цели — дома одной его знакомой, аргентинки, писавшей для аргентинского театрального журнала. Ей Лео, эта библиотечная крыса, привез статью о гаванских театрах из ежегодного обозрения 1933 года, которую одна его близкая приятельница скопировала в Национальной библиотеке. Статья эта предназначалась аргентинке вовсе не в подарок, он, ясное дело, собирался ее продать — за скромную сумму в долларах. Ведь на что-то же нужно писателю жить? Когда сделка совершилась, мы вышли из квартиры и пошли посидеть на ступеньках университета, где Лео договорился встретиться с Барбарой. Там он мне и сообщил, что мужем аргентинки был кубинский военный, с которым он свел знакомство в Анголе. Леонардо работал когда-то военным корреспондентом, хотя и не хотел об этом говорить, сказав лишь, что это было худшее в его жизни путешествие, но прибавил, что даже из худших моментов можно высечь искры света, и принялся рассказывать о городе, который он предпочитал именовать Красавица-Луанда. Я уже тебе говорила, что мне безумно нравилось его слушать, — если б он не был писателем, уж и не знаю, чем другим стоило бы ему заниматься. Порой, когда он крутил педали своего «китайского» велосипеда и что-то рассказывал, я улыбалась ему в спину: это казалось таким странным, не знаю, чем-то за пределами нормы, что человек с его культурным багажом, поездивший по свету, исследователь с огромным опытом, готовый покорить мир, а вот, поди ж ты, из всех средств передвижения имеет только велик. Но такая у нас страна. И знаешь, что он мне ответил? Что велик — отличная штука для укрепления мускулатуры ног, а все остальное он возит в себе. Леонардо, без сомнения, человек в высшей степени позитивный.

Тем вечером он довольно долго говорил о своей Красавице-Луанде, и я заслушалась, как и всегда, очарованная его манерой рассказывать. Говорили мы о путешествиях, и я воспользовалась случаем и спросила, не приходилось ли ему бывать в Италии. Это был лучший из всех пришедших мне в голову способов подвести разговор к Меуччи, и, естественно, Леонардо сказал, что нет. Об Италии он знает много чего, но никогда там не был. Кстати об Италии: смотри, кто к нам идет… И встал как раз в тот момент, когда я подняла глаза на Барбару. Та, как всегда улыбаясь, уже шла по лестнице, так туго затянутая в блузку, что сиськи едва оставляли ее легким возможность дышать.