Гавана, год нуля

И все стало ускоряться. Кажется, уже на следующий день на работу мне позвонил Леонардо и сообщил, что он уже поговорил с Барбарой. Как мы и условились, он сообщил ей, что документа у Анхеля нет, а поскольку он мастер сочинять истории, то он ей и наплел, что ему, дескать, позвонила из Бразилии Маргарита. Бедняжку явно мучили похмелье и ностальгия, побудившие ее позвонить своему лучшему другу, то есть Леонардо. И в ходе этого разговора внезапно выяснилось, что документ Меуччи вовсе не у Анхеля, а у отца Маргариты. Лео убедил меня, что у итальянки не было никаких оснований ему не поверить: она верила ему прежде, поверила и в версию, где хранителем документа оказывался Эвклид. Она проглотила эту сказку и тут же забеспокоилась, ведь ни Леонардо, ни она сама не были знакомы с отцом Маргариты. И тут последовал мастерский удар: Лео объявил, что вот уж кто действительно близко знает Эвклида, так это я. Другими словами, им нужно приложить максимум усилий, чтобы подружиться со мной. После этого, сказал Лео, Барбара на несколько минут глубоко задумалась, и он даже решил, что она вот-вот расскажет ему о своей связи с Анхелем, но нет, итальянка хорошо хранила свои секреты. Наконец она вынесла вердикт, что если все так, значит, Анхель уже не является ключевой фигурой, а я, наоборот, выхожу на первый план. «Туше!» — заорал Лео в телефонную трубку, и я испугалась, что его услышит директриса и лишит меня права впредь пользоваться изобретением Меуччи. К счастью, она не только ничего не услышала, но, когда я положила трубку, спросила, к несказанному моему удивлению, не смогу ли я посидеть некоторое время в ее кабинете, потому что ей необходимо отлучиться — сходить на примерку к портнихе, которая живет неподалеку. Оставить меня наедине с телефоном было как нельзя кстати, так что я проявила лояльность и согласилась.

Мы с Лео договорились встретиться в воскресенье и заняться актуализацией нашего плана. Оба мы придерживались того мнения, что действовать нужно как можно быстрее. Если Анхель до сих пор не показал Барбаре манускрипт, так это потому, что стремился набить ему цену. Однако время пребывания итальянки на Кубе с каждым днем становилось все короче, но Анхель, очевидно, не позволит ей уехать с пустыми руками. Так что нам следовало поторопиться. Я представила себе директрису на примерке у портнихи и тут же набрала номер итальянки.

Барбара просто растаяла от удовольствия, услышав мой голос. Я поинтересовалась, как у там у нее складывается с Анхелем, и отодвинула трубку от уха, не желая слышать ответ. Но моего слуха все же достиг ее голосок, вещавший о том, что она прилагает все свои силы, дабы покорить его по-настоящему, хотя ее несколько беспокоит, что в прошлые выходные он объявил, что в квартире у него поживет сестренка, так что встречаться они пока не могут. «А ты как думаешь, Хулия, это правда?» У меня возникло сильнейшее желание просунуть руку в одно из круглых отверстий телефонной трубки, дотянуться до противоположного конца соединения, двумя пальцами — средним и большим — щелкнуть ее, точно и сильно, прямо по кончику носа. Я ответила, что это вполне может быть правдой, его сестра действительно иногда остается пожить в его квартире, и Барбаре не стоит сильно беспокоиться, пусть лучше расскажет мне, как там продвигается другой ее проект — ну тот, что по национальной литературе. Ясное дело, меня это ни в малейшей степени не интересовало, но это был неплохой заход, и когда я выслушала ее ответ, то более чем к месту пришлись мои слова, что я знаю одного юного автора, который мог бы ее заинтересовать, и добавила: «Он сын Эвклида, моего лучшего друга». Выслушав это, Барбара умолкла, но всего на секунду, а потом сказала: «Ага». А затем спросила, есть ли у этого парня публикации, а я совершенно честно ответила, что мне кажется, что нет — он еще очень молод, лет двадцати. «Что ж, мне это интересно, это поколение меня весьма интересует», — заявила она так решительно, что ей бы кто угодно поверил, а я на другом конце провода только улыбнулась. Волшебное слово «Эвклид» сработало на отлично. Я сказала, что в субботу увижу своего друга, и снова повторила его имя, естественно, так что если она пожелает, то мы могли бы встретиться, а потом вместе пойти к нему домой: сын навещает отца довольно часто, к тому же иногда приводит с собой целую толпу других молодых авторов. Слушай, клянусь, тогда у меня возникло впечатление, что Барбара вознамерилась стать Христофором Колумбом литературного поколения девяностых, честное слово, как будто перед ней внезапно распахнулись ворота к самым вершинам скрытого от чужих глаз литературного мира Гаваны. Так все это и прозвучало, но я-то знала, в чем ее истинный интерес. И знала, в чем состоит мой интерес, как без этого. Так что мы договорились встретиться в субботу на углу парка Коппелия: я подойду туда с Эвклидом после заседания математического общества, и потом мы все вместе отправимся к нему домой. На десерт я добавила, что мой друг — само очарование, пусть не сомневается.