Гавана. Столица парадоксов

И все же — пожалуй, то же самое извращенное чувство заставляет кинозрителей находить фильмы-нуар романтичными, хотя это печальные истории о невезучих людях — Гавана при всех своих ароматах, поте, крошащихся стенах, изоляции и сложной истории остается самым романтическим городом на земле. О ней написано бесконечно много любовных песен. Этот город околдует любого.

Один. Перемена

Todo el mundo tiene una ciudad distinta en la cabeza.

Каждый представляет себе город по-своему.

Эдмундо Десноэс о Гаване.

Безутешные воспоминания

(Inconsolable Memories), 1965

О Гаване немало спорят, в том числе потому, что в Гаване противоречия — это стиль жизни. Впрочем, почти все соглашаются, что второго такого города нет на земле. Как же Гавана стала такой непохожей на другие города (впрочем, не в той степени, в какой полагал Колумб, когда написал в отчете о своем путешествии, что существует место под названием Аван и там «жители рождаются с хвостами»)?

Историки указывают на очередное восстание или бунт, создавшие облик города, но на самом деле главное качество Гаваны — это процесс изменения сам по себе. Такой истории потрясений и перемен нет ни у одного другого места на свете. Перемены — одно из фундаментальных условий здешней жизни.

Начнем с того, что Гавану основали трижды и в трех разных местах.

После того как Христофор Колумб в 1492 году объявил остров Куба «самым прекрасным из всех, что когда-либо видели глаза», он отправил посланника, чтобы тот поговорил с местными жителями, каковых мореплаватель считал китайцами. В команде Колумба по-китайски никто не говорил, и потому он послал человека, знавшего арабский, рассудив, что по крайней мере он хоть что-то понимает в Азии. Есть свидетельства, что Колумб знал, что он находится не в Азии, и непонятно, с чего он решил, что арабоговорящий спутник может ему помочь.

О таино, коренном населении региона, известно немного. Едва Колумб понял, что перед ним не китайцы, он отметил в дневнике, что они кажутся «добрыми людьми» и из них выйдут отличные слуги. Он захватил в плен нескольких таино, чтобы отвезти их своим спонсорам в Испанию.

В 1511 году испанцы отправили на Кубу Диего Веласкеса де Куэльяра с тремя сотнями человек, чтобы он осуществил то, что испанцы называли конкистой, а мы — геноцидом. Немногие таино выжили. По легенде, вождя таино по имени Атуэй, в честь которого в Гаване позднее назвали знаменитую марку пива, привязали к столбу, чтобы сжечь. Несмотря на угрозу страшной смерти, он отказался рассказать, где на острове находится золото. Скорее всего потому, что его там не было. Тогда испанцы предложили ему креститься и сказали, что если он примет христианского бога, то отправится на небеса. Легенда утверждает, что затем Атуэй спросил: правда ли, что христиане попадают на небо, и испанцы заверили его, что непременно. Перед тем как враги подожгли костер, Атуэй произнес свои последние слова: «Раз испанцы уходят на небо, я туда идти не хочу».

Одна из причин заподозрить, что эта растиражированная байка не совсем правдива, заключается в том, что она слишком напоминает гаванский юмор. Гаванцы обожают рассказы, где с героем происходит что-то плохое. Начало у них спокойное, ничего не предвещающее, а концовка неожиданная. История про Атуэя похожа на анекдоты про Пепито, популярные сегодня на Кубе (обычно они связаны с Фиделем Кастро, которого называют просто по имени). Возможно, эта байка и положила начало подобным анекдотам. Вот пример поновее:

Когда Кастро старался не допустить перенаселения Гаваны, он предложил, чтобы все, кто приехал из провинции Орьенте, вернулись домой. Пепито посоветовал ему выделить триста автобусов и мерседес.

«А мерседес для кого?» — спросил Кастро.

«Для вас, команданте».

(Кастро сам родом из Орьенте.)

25 июля 1514 года Веласкес отправил одного из своих помощников по имени Панфило де Нарваэс заложить город, названный Сан-Кристобаль, поскольку мореплаватели пустились в путь в День святого Кристобаля. По словам Бартоломе де Лас Касаса (он вошел в историю как конкистадор, оставивший описание геноцида таино), Панфило был здоровенным, рыжим и отличался не только исключительной (даже по меркам той своры) жестокостью, но и крайней глупостью. Таким образом, есть свидетельство, что Гавану основал слабоумный головорез.