Гаврило Принцип. Человек-детонатор

Виктор Артамонов (1873–1942) занимал должность военного агента в Сербии с мая 1909 года и пользовался большим авторитетом и уважением в сербских военных и политических кругах (характерно, что уже в 1920-х годах он по указу короля Александра был принят на службу в Генеральный штаб армии Королевства сербов, хорватов и словенцев). Так что к августу 1914-го он знал в Белграде всё и всех. Знал, разумеется, и о «Черной руке» и рассказал об этом обществе прибывшему в сербскую столицу Василию Штрандману. «Он, — вспоминал Штрандман, — посвятил меня в работу так называемой «Черной руки», т. е. группы офицеров, частью бывших причастными к свержению династии Обреновичей и считавших свой авторитет первенствующим и неоспоримым в государственных делах».

Сам Артамонов потом не раз опровергал свою причастность к покушению. Делал это и его сын Михаил, в октябре 1988 года отправивший из США соответствующее письмо советскому академику Юрию Писареву.

В 1938 году германский журнал «Берлинер монатсхефте» попросил Артамонова написать небольшой мемуарный очерк о своем пребывании в Белграде, на что тот откликнулся «с большой охотой». «Генерал Артамонов, — отмечала редакция в предисловии к нему, — в ходе борьбы по вопросу ответственности за войну упоминался в непосредственной связи с заговорщиками в Сараеве».

По словам Артамонова, в мае 1914 года он уехал в отпуск в Швейцарию, затем — на адриатический курорт Ловран, где и узнал о покушении, которое «грянуло как гром с ясного неба и побудило много дурных предчувствий». Далее Артамонов подробно описал свой обратный путь в Сербию, причем через пограничную Саву он перебрался в Белград из австрийского Землина (Земуна) только 28 июля, когда Австро-Венгрия и Сербия уже находились в состоянии войны. Перевез его на своем катере немецкий генеральный консул в Белграде граф Шпее.

Что касается причастности России к развязыванию войны, то Артамонов писал (перевод с немецкого историка Игоря Макарова): «Мне досталась роль ее поджигателя и роль в подготовке покушения в Сараеве. В этой легенде меня связывают с полковником Драгутином Димитриеви-чем, звавшимся «Апис», руководителем «Черной руки»…»

Упомянув, что «Черная рука» находилась в оппозиции к правительству и иногда противопоставляла себя династии, Артамонов утверждал:

«Как русскому военному [мне] было бы некорректно поддерживать с Д. Димитриевичем-Аписом иные отношения, кроме официальных… Я встречался с господином Димитриевичем исключительно в его канцелярии в Большом Генеральном штабе… Имена и поступки людей, замешанных в покушении в Сараево, мне стали известны лишь позднее из прессы и литературы…

Еще раз я спрашиваю внепартийный мир, какую выгоду сулили России смерть Франца Фердинанда и его устранение от престолонаследия? Я отвечаю: никакой! И если его смерть явилась причиной или предлогом для мировой войны — войны, которой Россия не желала, будучи не готова к оборонительной, не говоря уже о наступательной войне, то я могу только сказать, что убийство Франца Фердинанда означало для России большое несчастье, от роковых последствий которого она страдает еще и по сей день».

Честно говоря, звучит не очень убедительно, особенно в той части, которая касается его отношений с Аписом. Они, несомненно, не ограничивались официальным статусом. По-другому просто и быть не могло, и вполне можно верить Апису, когда он говорит, что Артамонов давал ему деньги на создание сербской разведывательной сети в Австро-Венгрии, ведь ее информация была крайне важна и для России, главной союзницы Сербии.

Но все эти недоговорки и уловки Артамонова в данном случае имеют не очень большое значение. Зато последний абзац его воспоминаний бьет наповал — России, как и Сербии, не нужна была война, а следовательно, и убийство эрцгерцога. Вряд ли стоит считать, что в Петербурге не понимали, что покушение приведет к военному конфликту.

Не только Артамонова, но и российского посланника в Белграде Николая Гартвига и офицера российского Генерального штаба капитана Александра Верховского (будущего военного министра Временного правительства и комбрига Красной армии), который официально находился в Сербии для изучения опыта участия сербской армии в Балканских войнах и жил в июне 1914 года в белградской квартире уехавшего военного атташе, подозревали, а некоторые до сих пор подозревают в причастности к организации покушения. И снова все эти подозрения упираются в вопрос, на который нет внятного ответа: зачем Петербургу нужно было убийство Франца Фердинанда? Конечно, кто-то из них мог играть в какую-то свою игру, но это уже другая история.

Наконец, в российском правительстве, особенно «в кругах, близких к императору», с большим подозрением относились к радикалам-националистам вроде Аписа, от которых за версту разило бунтом и, возможно, даже свержением монархии. Тем более что газета «Пьемонт», орган «Черной руки», не раз ругала царя и всю династию Романовых. Правда, после Балканских войн она смягчила тон, но всё же такое вряд ли быстро забывается.