Газда

Я вышел из душа. На столе лежали мои германские документы, а в кресле сидел какой-то человек в чёрном фраке, он перелистывал содержание моих паспортов, его губы что-то шептали про себя. На столе лежала белая строительная каска. На ноги этого странного посетителя были одеты какие-то бесцветные галоши. От неожиданности, я, чуть не поскользнулся и не растянулся возле дверей душа. Этот странный человек услышал шум или среагировал на звук выключенной воды в душе, но он отвлёкся от копания в моих документах и поднял голову. Первая моя мысль была, что я забыл закрыть дверь в квартиру, после того, как приехал на такси из аэропорта. Я понимаю, что это Европа, Германия. Но так нельзя в любой стране мира. На грабителя он вроде не похож, я сравнил образ посетителя с приевшимися голливудскими прототипами; но какой неприятный бесцеремонный тип.

– Вы кто? Что вам нужно? Как вы сюда попали? Это моя квартира.

Я уже привык к тому, что на западе все относятся с уважением к частной собственности. А этот тип, несмотря на относительно чистую одежду, обладал не только какой-то сквозящей безвкусицей, но ещё наглостью вокзального бомжа, который забрался к вам в тарелку и с помощью вашей же вилки, надламывает вашу поджаренную сардельку, запивая заказанным вами пивом.

– Я пресс-секундант. Я здесь живу.

От такой наглости, я окосел. Это чувырло поднялось из-за письменного стола, и, словно прочитав мои мысли, двинулось к холодильнику, и достало два боржоми, выпуском до одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Раритет! Знает, что выбирать. От его следующего вопроса у меня свело скулы, как от удара боксёра сверх тяжёлой весовой категории:

– Что ты делаешь в моём офисе и пользуешься моей дезактивационной камерой?

Блин, в такое глупое положение я не попадал, с момента рождения. Но этот наглец, этот – национал –социалист или как его там…Я старался не терять авторитет, но уже тогда у меня появились первые очаги неуверенности. Я оглядел квартиру. Нет, не ошибся – это был мой дом, то есть моя квартира, моя собственность, мои занавески на окнах, их повесила ещё моя бабушка, наш – советский холодильник «Зим», погоди – у меня была «Бирюса». И комната стала немного просторней, а куда делась кровать и телевизор с кондиционером? Этот хам спёр мой ноутбук, он как раз лежал на том месте, где он бросил свою каску. Второй мыслью, что пришла в мою голову, была…, мне захотелось настучать ему в рыло! Наглец! Он смотрел на меня такими глазами, как будто это я вломился в его дом.

– Вы хотите сказать, что это ваша квартира?

– Нет, это мой офис, но я тут живу, и он раскрыл двери, вмонтированного в стену гардероба, там моей одежды не оказалось, вместо неё был скелет какой-то раскладушки или кровати на пружинах. Тогда я понял, это либо не мой город, либо я забыл где живу.

– Это Кёльн?

– Что Кёльн?

– Где мы находимся?

– А, Кёльн, Кёльн! Сейчас я вам покажу Дрезден с Бранденбургскими воротами и Капитолием, или как там – с Рейхстагом и он отодвинул штору на окне.

– О, бог ты мой! Где мы?

– Это Припять, а там Чернобыль и атомная станция. Он поправился – бывшая атомная станция.

Мы, по всей вероятности, находились над уровнем третьего этажа. За окном кто-то летал и заглядывал к нам в окно.

– Это кто?

– А, это? Не обращайте внимания.

И собеседник задёрнул штору.

– Ну что убедился, что это не твоя квартира, и совсем не Кёльн?

Потом помолчал и улыбнулся такой знакомой, ехидной саркастической, одесской улыбкой:

– А ты прав, это больше на Бухенвальд похоже, как увидишь, сразу на бухаться хочется.

Я стоял голый, у дверей душа, прикрытый слегка чужим казённым полотенцем с фиолетовым штампом инвентаризации и искал свой халат. Но, не вешалки, не халата, не одежды

– Хайфа.

– Что?

– Не обращайте внимания.

Халата и трусов я не нашёл. Этот, … как его, понял, что я ищу. – Там, на полочке, рядом со свинцовыми штанами и бахилами.

– И чем?

Он отмахнулся, показав на свои тапочки. Но потом поняв, что я не въехал, подошел сам, протянул руку к антресоли и вытянул то, что я даже по телевизору уже не видел, у нас даже в армии таких не было.

– Не бойся, одевай, про дезактивированные, не заражённые, не бои'сь – не отвалится!

Ну, что ж, это было всё равно лучше, чем стоять голым, и я влез в летние подштанники с инвентаризационным номером. Мой костюм висел на спинке стула, как приложение к той издевательской ситуации, в которую я попал. Я подошёл к зеркалу на стене, побитому чёрными пятнами, посмотрел на себя, да, нет, было всё в порядке: я стоял в кальсонах, но с телом второй жизни. А почему так не везёт?

– Хайфа, сплошная Хайфа!

– Не понял!