Газданов

К тому времени в Париже уже во всю действовали группы «Русский патриот», «Русская еврейская группа», состав которых, несмотря на названия, был интернационален. Если создание отдельных русских формирований, готовых воевать на Восточном фронте на стороне немцев, шло с самого начала войны и было приостановлено лишь из-за недоверия германского командования по отношению к русским, то вопрос о создании отдельных русских партизанских групп и отрядов в «Резистансе» встал только к концу 1943 года, когда на территории Франции был создан Центральный Комитет советских военнопленных (ЦК СВП). Первоначальная его задача заключалась в организации саботажа на местах работы и в организации побегов заключенных. И тот и другой род деятельности был близок и понятен антифашистски настроенным французам.

Идея профессионального саботажа была весьма популярна среди французов с самого начала прихода немцев в стране. Гайто помнил, что в 1940—1941 годах Париж то и дело сотрясали известия о его бывших коллегах с «Рено», которые намеренно произвели несколько сот непригодных моторов. Вскоре к ним присоединился завод «Гном-и-Ром», выпустивший моторы, способные работать всего несколько часов. Весной в Париже сгорел склад немецкого обмундирования, потом были взорваны 12 вагонов с боеприпасами. Взрывы были делом первых отрядов «маки» — французских партизан, получивших свое название от «maquis», что значит — лес, чаща.

Советские пленные пошли по тому же пути и начали создавать свои собственные отряды. Французское руководство, подобно немецкому, тоже было против разделения по национальному признаку, но совершенно по другим причинам: среди советских пленных почти не было людей, знавших французский язык, особенности местности и обычаев, что само по себе уже создало бы огромные проблемы со связью, конспирацией и ставило бы под удар другие группы. Таким образом, было решено, что русские должны вступать в ряды французского «Резистанса» отдельно или небольшими группами, между которыми будут работать связные, владеющие обоими языками. Естественно, это были русские эмигранты. Первым из тех, с кем познакомился Газданов, был Алексей Петрович Покотилов, произведший на Гайто впечатление человека исключительного:

«Одна из его особенностей заключалась в том, что он внушал к себе мгновенное доверие; и тому, кто с ним впервые встречался, становилось ясно, что на этого человека можно положиться, что, не зная ни его имени, ни адреса, можно спокойно вручить ему миллион чужих денег и потом прийти через год и целиком получить все это обратно; что нельзя отделаться от впечатления, что вы знакомы с ним много лет, хотя вы его только что увидели. Было еще очевидно, что он крайне доброжелателен, что он обладает спокойным и добродушным юмором. Особенно удивительны были его огромные полудетские глаза – на лице сорокалетнего мужчины. Если бы этот человек захотел воспользоваться своей бессознательной привлекательностью для отрицательных целей, он мог бы быть крайне опасен. Но о существовании отрицательных целей и о возможности к ним стремиться он знал, я думаю, только теоретически» («На французской земле»).

В октябре 1943-го Покотилов с супругой уже входили в группу «Русский патриот», где вначале «все сводилось к чисто детской работе: распространение литературы, продажа марок, собирание одежды бежавшим пленным».

«После проверки, — вспоминал Покотилов, — нас познакомили с бежавшим из плена полковником Красной армии Николаем. И тут началось формирование партизанского отряда. Лавочка, где работала моя жена, превратилась в склад литературы и оружия. У нее было два выхода, там устраивались явки членов организации. Гайто Газданов, которого я свел с Николаем, стал редактировать подпольную газету, которую издавали бежавшие пленные. Его жена Фаина Ламзаки встречала и провожала будущих партизан».

Судя по тому безоговорочному доверию, которое испытывал по отношению к Покотилову сам Газданов, не было ничего удивительного в том, что на предложение об участии в подпольной работе Гайто и Фаина откликнулись незамедлительно. Эти две решающие встречи — знакомство Покотилова с Николаем (в книге — Антоном Васильевичем) и свое собственное вступление в подпольную группу, описанное как «эпизод с приятелем», — Гайто подробно воссоздал в своей документальной повести:

«Встреча Антона Васильевича с Алексеем Петровичем (Покотиловым. — О. О.) произошла в небольшом гастрономическом магазине, где жена Алексея Петровича считалась хозяйкой. До 1942 года она была там служащей. Но затем немцы арестовали и увезли в Германию русскую еврейку, которой принадлежал магазин, и служащая осталась одна…