Газета День Литературы # 103 (2005 3)

"Дорога никуда" — возможно, не самая обаятельная, но самая мощная и разрушительная из книг Александра Грина. Наделите своего героя теми качествами, которые вы считаете высшим оправданием человеческой породы; пошлите ему удачу, сделайте его почти всемогущим, пусть его желания исполняются прежде, чем он их осознает; окружите его изумительными существами: девушками, похожими на солнечных зайчиков и мудрыми взрослыми мужчинами, бескорыстно предлагающими ему дружбу, помощь и добрый совет… А потом отнимите у него всё, и посмотрите, как он будет выкарабкиваться. Если выкарабкается (а он выкарабкается, поскольку вы сами наделили его недюжинной силой) — убейте его: он слишком хорош, чтобы оставаться в живых. Пусть сгорит быстро, как сухой хворост — это жестоко и бессмысленно, зато достоверно. Вот по такому простому рецепту испечен колдовской пирог Грина, его лучший роман под названием "Дорога никуда".

"В "Дороге никуда" происходит непрерывное крушение романтических иллюзий героев, — охарактеризовал этот роман В.Е.Ковский. — Давенант воображал отца "мечтателем, попавшим в мир иной под трель волшебного барабана", а увидел прожженного мошенника; вместо дружбы с прелестными девушками его ждет одиночество и тюрьма; люди, им облагодетельствованные, его же обкрадывают; женщина, за честь которой он вступился, предает; чистая и пылкая любовь Консуэло адресована негодяю Ван-Конету; надежда Галерана встретить в Футрозах верную память о прошлом не оправдывается — для них знакомство с Давенантом обратилось в "древнюю пыль"…

И рядом со всеми этими катастрофами звучит спокойная проповедь Галерана: "Никогда не бойся ошибаться, ни увлечений, ни разочарований бояться не надо… Будь щедр. Бойся лишь обобщать разочарование и не окрашивай им всё остальное. Тогда ты приобретешь силу сопротивляться злу жизни и правильно оценишь её хорошие стороны".

Это почти завещание. Или наставление. И на фоне того, что происходило в стране и что ее ждало, звучало более чем современно и было никаким не уходом от действительности, а сшибкой с нею. Боем, как у Давенанта с таможенниками, в каждом из которых, по мысли героя, сидит маленький Ван-Конет. И вот этого уж точно печатать в толстых журналах никто не осмелился.

Грин отдал роман в издательство "Федерация" весной 1929 года.

В своих мемуарах Н.Н.Грин писала:

"О гонораре А.С. сговорился с Алекс. Николаев. Тихоновым и никого никогда он не вспоминал с таким отвращением, как торговавшегося с ним кулака".

Грин требовал 250 рублей за печатный лист, потом снизил цену до 200. Сговорились на 187 рублях 50 копейках за лист. Когда Грин пришел в издательство подписывать договор, увидел, что там обозначена цена 180. Долго он ругался с Тихоновым, но тот не уступил.

"Я подпишу договор по 180 р., принужден к этому, а мои 7 р. 50 к. пусть пойдут Вам на гроб", — сказал Грин на прощание.

Жизнь у Гринов становилась всё хуже и хуже. Кончились те четыре ласковых, хороших года, которые они провели в доме на Галерейной улице. Квартиру пришлось оставить и переехать подальше от моря. Подступала бедность, из которой им уже не суждено было выбраться до самой смерти Александра Степановича.

Окончание следует

Роман Кочетков СТИХИ

Философ, поэт. Автор сборника стихов "Хронология". Живет в Петербурге. Учится на философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета. Сферой его научных интересов является средневековая философия и богословие.

ДЕЛЬФИЙСКИЙ ОРАКУЛ

В те времена, когда Закона

Не ведал эллинский предел,

В кумирню бога Аполлона

Случайно ангел залетел.

Рукою жрицы престарелой

Берет он уголь с алтаря

И на стене им чертит белой

Призыв познать самих себя.

Век заблуждений канул в Лету.

Себя явило Божество.

Повсюду Нового завета

Я в людях вижу торжество.

Но чу! Вчера во сне явился

Мне призрак пифии седой.

И в три перста перекрестился,

Промолвив: "Будь самим собой!"

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Плащ, обветренные руки,

Книга — символ бытия,

Нет возвышенней науки,

Чем схоластика моя.

В церкви раз бенедиктинской

Неба я услышал зов:

Изучить язык латинский

И читать святых Отцов.

Так, с весны и до метелей,

Стал скитаться по стране:

Вера — в сердце, легкость — в теле,

Свята истина — в уме.

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ

Четыре раза повторил

Я слов заветных сочетанье,

И всю премудрость мирозданья

Мне гость небесный отворил.

Струился шелест дивных крил,

Взор излучал благоуханье,

Но все же одного желанья

Исполнить не нашел он сил.

Как червь, простершийся в пыли,

Лицо прикрыв полой одежды,

Я о твоей молил любви.

Померкли ангельские вежды,

И гость промолвил мне: "Живи

Вовек без веры и надежды".

***

Т.Сидашу

Поверь, и я не позабыл

Науки тайной и безвестной.

В сияньи херувимских крыл

Мне виден лик ее чудесный.

Как встарь, отверсты небеса,

И слышен Глас, и Дух струится…

И тонок след от колеса, —

Им Колесничий веселится.

Для тех, кто верен, лишь одна