Газета День Литературы # 105 (2005 5)

Шолохов и Православие. Наверное, сама постановка этого вопроса кому-то покажется надуманной и даже парадоксальной, ибо, казалось бы, недопустимо ставить рядом две взаимоисключающие парадигмы: религиозно-христианскую, идеалистическую, и коммунистическую, материалистическую. Бытие телесное и духовное, однако, может непостижимым образом сопрягаться, взаимодействовать. Да, Михаил Шолохов был убежденным атеистом и материалистом, но — не воинственным безбожником. Атеизм и материализм не помешали ему проникнуть в тончайшие заповедные миры человеческой души, правдиво, психологически убедительно отобразить христианскую сущность русского человека, испокон веков крепко связанного с Богом, с православными заповедями, ибо, как заметил еще великий философ И.А.Ильин: "Ищите русскость русского в тех душевных состояниях, которые обращают человека к Богу в небесах и ко всему божественному на земле, то есть в духовности человека" (Ильин И.А. Родина и гений. "Молодая гвардия", 1994, № 3, с.185).

…Как свидетельствуют официальные биографические сведения, учиться Миша Шолохов начал довольно рано: ему не было и шести лет, когда обеспеченные родители наняли ему лучшего в станице домашнего учителя Тимофея Тимофеевича Мрыхина. Потом он занимался в начальном училище хутора Каргинского, а три года спустя — в частной московской гимназии, где круг предметов был очень широк и многообразен. "Обязательным был Закон Божий. "Тихий Дон" не мог написать человек, не ведающий о вечных библейских заповедях", — отмечает современный критик Иван Жуков ("Он всаживал свой характер в Григория и Аксинью…", "КП", 2000.01.05, с.9).

Шолохов — гениальный художник слова с ярко выраженным чувством Родины, а русскость, с ее общепризнанным величием и щедростью души, соборностью самосознания; и Православие, с его ангельской совестливостью, жертвенностью во спасение и безоглядным служением Господу нашему, Иисусу Христу, — неотделимы друг от друга. Великий Достоевский отлил эту мысль в четкую, ясную, лаконичную формулу: "Русский — слуга Православия". У Достоевского же находим и более категоричный тезис: "Кто не православный, тот не русский".

И вот, соотечественники наши отступаются от Бога, нарушают Его святые заповеди, вступают на греховный путь неистовой ненависти и взаимного истребления, забывают о покаянии — массово, и в этом одна из ключевых причин обрушившихся на них бед и несчастий. Бог покарал Адама и Еву за грех запретной любви и нарушение Его священной заповеди. Бог покарал и людей за искус крови, мести, насилия, властолюбия и духовной порчи…

Любовь героев "Тихого Дона" лишена света надежды на счастье, окрашена в суровые драматические тона и нередко завершается трагедийно, так и не реализовав себя во взаимном слиянии сердец, как она печально оборвалась у Григория Мелехова и Аксиньи Астаховой. Вряд ли это случайно в романе "Тихий Дон". Изначально жизнь наша обречена на муки и страдания, а в годы всенародных катаклизмов — страдательна вдвойне и втройне. Наиболее тяжелы для человека страдания духа, а не плоти, "они раздирают душу всякий раз, когда по благодати Божией и в свете Христовом духовный человек видит совершенную тщетность, уродство и мелочность греха. Именно эти страдания были наиболее горестными и тяжкими для Самого Иисуса Христа" (Прот. Фома Хопко. Основы Православия. Вильнюс, 1991, с.331).

Григорий и Аксинья вкусили запретный плод греховной любви, повторив проступок Адама и Евы. Григорий женат, у него семья, дети, у Аксиньи — муж, с которым она повенчана. Трагическая развязка в отношениях молодых любовников неизбежна: она — наказание Господне. Иного финала романа просто не предвидится. Представьте на миг — иной, желаемый, приятный для читателя, но звучащий фальшиво, немотивированно сюжетный поворот в личных судьбах героев: Аксинья и Григорий после длительных треволнений и страданий поженились, зажили, наконец, единой семьей, обзавелись домашним очагом, детьми, обрели покой, благополучно встретили старость…

Возможно ли такое? Абстрактно теоретически — да. Но только не с такими героями, как Григорий и Аксинья, — вечными мучениками, страстотерпцами, кающимися грешниками, обрекшими себя на греховную любовь. Драма греховной любви героев ужесточается еще и тем, что это отнюдь не легкодумная вспыльчивая страсть, достойная всеобщего порицания, а воистину высокая, пламенная, трагедийно-страдательная Любовь. Но — замешенная на грехе измены, ибо нарушает одну из ключевых заповедей господних: "Не желай жены ближнего твоего и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни всякого скота его, ни Всего, что есть у ближнего твоего". Не случайна в романе и, казалось бы, малая деталь: дворы Мелеховых и Астаховых расположены по соседству, то есть они ближние…