Газета День Литературы # 108 (2005 8)

И ясно, что нет! подстраховки.

Но кто б не прищёлкнул: смертелен, мол, трюк,

И... насмерть слезою ошпарю.

И... крылья взметну вместо рук.

ДА, СКИФЫ МЫ...

И злато скифов, как рубильник, — стон

Высоковольтный, конский шарм — чарльстон...

И ток времён цвет электрик врубается

В пространство. Скифы!? Скифы — вещий сон.

И всё, что с ними связано… сбывается!

МУ-МУ

Так резина под луной блестит,

Что галоши-то на босу ногу

Дадены лишь в радость, а не в стыд.

Выхожу одна я на дорогу.

Вижу — Лермонтов уже стоит.

Ой, да не под силу одному

То золототканное МУ-МУ

Музыки небесных сфер и лирик

Райских кущ, где Лета и пузырик

За пузыриком... А я, гусар, Ему

Так скажу у звёздно-синих гирек

На Весах: прощай! дай обниму.

Выбранной эпохи адрес чудный

Не давай. Он смертным ни к чему.

Я дитё Твоё, и Ты мой Блудный

Сын, о Господи! И я Тебя приму

В судный день.Тебя! и день Твой судный.

ГИБЕЛЬ БОГОВ

Да что там арамейский? Даже идиш

Из пыли звёзд. Поверьте, рок — дитя.

Бурбоны, революция — подкидыш,

Найдёныш нильский, баловень! шутя,

Бьёт в барабан и рвёт на арфе струны,

Крутя при этом колесо Фортуны,

Змеиное кольцо времён крутя. —

Велосипед, педали. Пусть! Хотя…

И тьма сошла, Египет поглотя,

И до сих пор по Риму мчатся гунны.

МАШКА

И розы бесноватые по дугам,

И, очертя башку… чем? очертя.

Да голубым непостижимым кругом.

Да кто же Ты, ко всем своим калугам,

Торжкам и псковам, серпуховым, лугам

Прижавшая Бессмертное Дитя?

Звезда во лбу и месяц у затылка.

— Звезду как звать? Не помню.

Ну… Денеб

Иль Сириус. Толстой? Да, предпосылка

Спирали нравственной.

Но ах! ещё бутылка

Пустая бы нашлась, одна бутылка...

Всего-то! И хватило бы на хлеб.

ПСИХОАНАЛИЗ

— Настасья Филипповна, я… Парфён.

— Прикажете быть Парфёновой?

А мне к лицу... обсидиановой,

Чёрной, как Саша, пластинкою граммофоновой,

Жемчужиной чёрной — плачь и обманывай,

Кошкою чёрной, играющей с мышкой,

За что и кончу (в одно и верую)

По приговору Парфёна вышкой.

Лучше бы съела серую.

Как сама над собою Русь,

Чёрной Невой всё равно сомкнусь

Над Распутиным Гришкой.

ЗАРЯДЬЕ

Это не вой одичалых волчат.

Это всего-то лишь смотрят из ночи

Женщины обворожительной очи.

Ну а в ответ век и эра молчат.

Разноязыки и разнокалиберны.

Мода на Бога!?. О, нет! Вана Клиберна

Вечер и в Знаменском — чудный! собор —

Помню, мы плакали, видя Покровского

Дмитрия, слушая Митенькин хор.

……………………………………….

Блёстками снега Москва изузорена.

Чай у вдовы художника Корина.

Люди святые на полотне, —

Русские люди! И настоящая,

Как и слеза, их молитва в цене

Столь высока, что богатой шпане

Не по карману рванина ледащая.

Что происходит в этой стране?

Верует в ней только "Русъ уходящая"

Завтра, вчера ли, вне времени, вне…

АССОЦИАЦИИ

Да что уж о таланте, о любви?

Жила, страны не чуя под собою,

Страны, чьи Спасы только! на крови,

Парят над бездной, что зовут судьбою,

Причём не лишь! её, а Вавилона,

Ассирии... Да всех не перечесть.

История забавная персона —

Мчит на аукцион с аукциона.

Ну не даёт прелестнице присесть

Не Соломон, а... перстень Соломона.

Роман Солнцев СЛЕД В СЛЕД

1.

Угрюмые декабрьские морозы миновали, в январе стало чуть светлей, и Иван Григорьевич продолжил работу. Правда, батареи в мастерской еле теплились, пришлось разориться и купить два масляных обогревателя — не так уж много электричества они тянут. Один "камин" Иван Григорьевич поставил возле корыта с синей глиной, другой — под постаментом, на котором и отшлепывал ладонями и лелеял будущую фигуру N.

Губернатор N погиб самым нелепым образом — поехал в ноябре с помощниками по тонкому еще льду на охоту (или рыбалку?), и вездеход провалился под берегом, где крутая скала, не выбраться.

Только водитель и спасся, вынырнул, выбив плечом стекло, остальные захлебнулись в ледяной воде. Тело бравого губернатора, генерала в отставке, увезли в Москву и там, на Новодевичьем, похоронили. Все-таки бывшая слава России.

Перед тем как увезти, выставили в Большом концертном зале, где сибиряки смогли проститься с ним. И стоя возле гроба, глядя на заносчивое и после смерти лицо губернатора, Иван Григорьевич решил: сделает памятник, и сделает его весьма оригинальным: генерал как бы пытается продраться наверх через обломки льда, через полынью.

Он и в жизни был человек неординарный. Мог стать министром обороны, но когда ему сказал бывший президент: заместителей не трогать, это мои люди, генерал ответил: это мертвецы, вы погубите армию.

Что, кстати, и получилось. Сам же N уехал в Сибирь и был на "ура" избран губернатором огромной области. И сразу же разогнал старую администрацию, прежде всего — коммунистов вывел за черту. И начал наводить порядок: военных мужиков назначил главами городов, ввел их в советы директоров заводов, открыл кадетские корпуса, чтобы подготовить себе в помощь бравую молодежь.

И вот на тебе... только воры подались прочь из области, только льстецы увяли, как и погиб мужик.