Газета День Литературы # 115 (2006 3)

Невозможно опровергнуть и тот факт, что вся топография и топонимика в романе — названия станиц и хуторов, рек и речушек, оврагов и логов, как показывают документы, принадлежат именно Верхнему Дону, и не просто Верхнему Дону, но Вёшенскому юрту, где от рождения до смерти жил М.А.Шолохов, где бушевало Вёшенское восстание и где развивается действие романа. Механически перенести это действие в другое место, как пытаются делать "крюковеды", чтобы приблизить роман к месту жительства Ф.Крюкова — станицам Глазуновской, Усть-Медведицкой или Усть-Хоперской, невозможно, поскольку главное место действия романа, всей трагической его интриги — станица Вёшенская и ее хутора.

Невозможно игнорировать, как это пытаются делать "крюковеды", и тот разнообразнейший ряд прототипов, прообразов героев, а также реальных действующих лиц, которые составляли богатейшую образную основу романа, — таких, например, как, командующий повстанческой армией Павел Кудинов, "комиссар арестов и обысков" Малкин, священник отец Виссарион, купцы Моховы — родня купеческого рода Шолоховых, Лукерья Косая, Акимушка, Иван Алексеевич, Давыдка, Валет и многие другие герои "Тихого Дона", проживавшие в станице Вёшенской и близлежащих хуторах. Образное "народонаселение" романа "Тихий Дон", неразрывно связанное с биографией и местожительством Шолохова, не просто выявлено и систематизировано в моей книге — в ней представлены фотографии и реальные жизненные биографии многих прототипов, в значительной мере совпадающие с судьбами действующих лиц романа. Тогда как "крюковеды" не представили ни одного прототипа из станиц и хуторов тех мест, откуда родом и где жили на Дону Крюков или Краснушкин.

"Крюковеды" старательно игнорируют и тот определяющий для решения проблемы авторства романа исходный факт, что основным прототипом главного героя романа Григория Мелехова в романе "Тихий Дон" был вёшенский казак Харлампий Ермаков, которого лично знал М.А.Шолохов. Биография Харлампия Ермакова, с опорой на три тома его "расстрельного" дела, подробно исследована в моей книге. Она полностью совпадает с биографией Григория Мелехова, за исключением трагического конца: Григорий Мелехов вернулся домой, к сыну, оставшись пока живым, а Харлампий Ермаков по указанию Ягоды был расстрелян в 1927 году.

"Крюковедам" нет дела до того, что не только жизненные, но и письменные, документальные источники, которые легли в основу романа "Тихий Дон", неопровержимо указывают на принадлежность его Шолохову и вопиют против приписывания его Крюкову или Краснушкину. Документальная, источниковая база романа — книги, воспоминания об Империалистической и Гражданской войнах — выявлена наукой. Среди огромного количества источников — исследований и воспоминаний, нет ни одной книги, которая вышла бы раньше начала 1920 года, то есть при жизни Ф.Крюкова, или В.Краснушкина.

Проигнорирована "крюковедами" и история создания романа "Тихий Дон", исследованная нами в контексте жизненного и творческого пути М.А.Шолохова, — от возникновения замысла до его конечного осуществления и обстоятельств публикации. Что важно: этапы работы над романом "Тихий Дон", выявленные на основании документальных свидетельств, переписки, воспоминаний и иных источников, полностью подтверждены объективными данными рукописи, которая в значительной степени чуть ли не по дням хронометрировались автором.

Что касается истории создания романа "Тихий Дон" применительно к В.Севскому (Краснушкину) или Ф.Крюкову, то ее, естественно, нет и быть не может. Все, что смогли предъявить "крюковеды", так это — строки из письма В.Витютнева, земляка и ученика Крюкова своему учителю. "Помните, Вы говорили, что собираетесь написать большую вещь на тему: казаки и война, — что же работаете?" — спрашивал В.Витютнев своего старшего друга в письме, датированном 1 февраля 1917 года. Но ведь действие романа "Тихий Дон", начиная с середины его второй книги, разворачивается уже после февраля 1917 года. А главное, как справедливо заметил тот же Назаров-Бар-Селла, "ведь и про казаков не всякий роман "Тихий Дон".

ЭЛЕМЕНТ АМОРАЛЬНОСТИ

Уровень, качество, своеобразие художественности — вот тот водораздел, который отделяет и в самом деле — "несравненного гения", автора "Тихого Дона", от остальных претендентов на этот недостижимо высокий престол. Этот водораздел полностью игнорируется Макаровыми и остальными "крюковедами". Они в упор не видят пропасти между гением и заурядностью, не желая считаться с аргументами той главы моей книги, которая называется "Шолохов и Крюков: поэтика и язык". Глухие к слову "крюковеды", в основном историки и журналисты, просто не "слышат" слова, не чувствуют языка, в упор не видят обрыва, который отделяет шолоховский текст от вполне заурядных рассказов Ф.Крюкова, беспомощной прозы В.Севского (Краснушкина).