Газета День Литературы # 128 (2007 4)

Хаджай был из древнего рода, в котором из поколения в поколение передавались сведения о том, как их род служил злому джину Мазбуле. И за это они получали часть добычи, отнятой Мазбулой у людей. Потом этот джин исчез, но были другие, которым так же верно и покорно служил и сам Хаджай и все его потомки...

УКРАИНА

Василий Бабанский ХОЛОДНАЯ БАЛКА

отрывок из поэмы

Памяти Владимира Высоцкого

На площади перед театром

С утра толчея и галдёж.

У касс суетливо-азартно

О чем-то шумит молодёжь.

Еще бы! Невиданный случай:

С концертом в шахтерский Донецк

Приехал тот самый, – хрипучий, –

По слухам, опальный певец.

Опальный, а значит гонимый...

О, эти два слова подчас

Синонимы слова любимый.

Народ милосердный у нас.

Но как притягательна жертва!

Вон сколько наехало... Страсть.

В театре за час до концерта

Уж яблоку негде упасть.

И тем, кто сегодня не в зале,

Услышать певца не дано.

Они все у выхода ждали,

Чтоб взять хоть автографы. Но...

***

Еще у певца от оваций

Назойливо пело в ушах,

К нему за кулисы прорваться

Успели директоры шахт.

И вот уже штатс-генералы,

Согнав сановитость с лица,

Стоят перед бардом усталым,

Вовсю аллилуйя певца.

– Вот это по-нашему, в точку!

– А главное, всё – в новину.

– Ну, врезал, едри его в почку,

Про золото. – А про войну?!.

– По власти прошёлся без страха.

Выходит, есть суд и над ней...

– А как вам намёк на жирафа,

Которому сверху видней?

– Про баб лишь, браток, маловато.

Всё больше про нас, вахлаков.

...По скулам певца угловатым

Катались узлы желваков.

И гомон хвалебный все таял,

А вскоре и вовсе умолк.

В кругу орденов и медалей

Стоял он, как загнанный волк.

Но странно: внутри того круга

Звучал не враждебный мотив,

А скрытый, как ласковость друга,

И чуть грубоватый интим.

Он рвал этой близости нити,

Смежив отстраненно глаза:

– Устал, мужики. Извините,

Что мог, я со сцены сказал.

– Устал он... Подумаешь, новость.

А ты к нам в забой походи!

И все обернулись на голос

Владельца Звезды на груди.

Крепыш, выше среднего роста,

Пучок седины на висках.

Ба, это же сам Белохвостов –

Затейщик, каких поискать.

Мужик в генеральских погонах,

Чуть сыпок, но статен собой,

Он сам начинал коногоном

И знал, что такое забой.

Отменной горняцкой закваски,

Крутой матерщинник, вожак.

Дрожали шахтерские каски

От ругани в три этажа.

Держал для разъезда пролётку.

Хоть "Волги" менял, что ни год,

И за голенищами плётку

Носил, устрашая народ.

Но всё же при нраве суровом

От горьких в забое утрат

Умел он уветливым словом

Пронять кого хошь до нутра.

При этом с талантом актёра

Менял, не теряя лица,

Тяжёлое слово шахтёра

На тонкую речь хитреца.

Вот он на средину выходит

Косым, плутоватым шажком:

– Тут дело такое, Володя...

Позволь-ка шепнуть на ушко.

И он наклоняется к барду,

Слегка его взяв за рукав

И шепчет о чем-то азартно,

Хоть голос покорно-лукав.

– Хотелось просить бы, не горбясь,

Но тут, брат, не личная блажь.

Челом бьёт директорский корпус:

Ты спой нам особо, уважь.

– Челом бить не надо. Пустое, –

Взгляд барда по лицам скользит, –

Заказ ваш недёшево стоит.

Ведь это уже – эксклюзив.

– Не нищие вышли на сцену.

Смотри, как отъели зады.

Смелей называй свою цену.

– По тысяче с носа. – Лады!

И вот уже чья-то фуражка

Мелькает околышем вниз.

Лишь шорох хрустящих бумажек

Гуляет в тиши закулис.

– Готово! Сквалыжников нету,

По чести сложились "носы", –

И шалый директор поэту

Вручает две пачки "косых".

– Вот тут от меня и от шахты,

А здесь, что собрали на круг.

Теперь уже в наших руках ты,

Знай: нету надежнее рук.

Тут бард от души рассмеялся:

– Ну, это, положим, вопрос,

Кто в чьи теперь лапы попался

И кто кого держит за нос.

Измотан я был не смертельно.

Но чтоб откреститься от вас,

Цену загибал запредельно,

О чём сожалею сейчас.

Простите, я выглядел мелко,

Торгуя стихами в залог.

Но сделка и в Африке сделка.

Не взяли бы только налог.

– Могила! – сказал Белохвостов,

Ведь ты у шахтера в гостях.

Мы знаем: живётся непросто

Тому, кто не служит властям.

Ты правдой о горнорабочих

Пронял до печёнок Донбасс...

Да что ж мы тут лясы все точим?

Ты спой нам про нас ещё раз.

И тёртый чиновный ловчила,

Приобняв за плечи певца,

Выводит, держась за перила,

Со сцены под своды крыльца.

– Притопали. Сборы недолги.

Прошу в экипаж к старику.

В пристяжке мордатые "Волги"

Стоят уже все начеку.

И вот уж ни шатко ни валко,

Сверкая ободьями шин,

На шахту "Холодная балка"

Уходит колонна машин.

***

"Идет охота на волков,

идёт охота..."

Он вдруг умолк,

как задохнулся на бегу

Иль напоролся на невидимое что-то.

Сказал осипло: – Это – не смогу.

И тишь повисла в комнате, как вата,

В неё неспешно голос струн стекал.

Лишь у кого-то звякал виновато,

Дрожа на блюдце, выпитый стакан.

Его накрыл ладонью кто-то нервно,

Как будто тем пред гостем извинясь.

Пытаясь жестом вежливым, наверно,

Восстановить утерянную связь.

Но гость молчал.

И, вглядываясь в лица

Сидящих за столом директоров,

Решал, что лучше:

встать и извиниться,

Иль заявить, что просто нездоров.

Они сидели сдруженно и тесно,

В своём кругу, хоть круг и неширок

Тринадцать боссов угольного треста

Да гость случайный –

автор этих строк.