Газета День Литературы # 128 (2007 4)

Теплота и беспомощность – вот главное качество поколения "Г". А где беспомощность, там неустойчивость, постоянные опасения и недовольство, которые они не скрывают.

А где беспомощность, там и физиологическая защитная реакция: "Гектор (собака), согнувшись в три погибели, стоял на покрытой раскисшим снегом маленькой клумбе перед подъездом и, изо всех сил тужась, какал". Интересно, как автор акцентирует внимание читателя на "изо всех сил". Этот нюанс очень важен для картины, которой Гришковец придаёт большое значение. Демонстративная физиология – обычный щит обывателя перед жесткой действительностью бытия. Только если у Сорокина этот туалетный карнавал агрессивен и разрушителен, то у Гришковца вполне лоялен и удобоварим. Это очень важно для его читателя: мол, в лирических, задушевных книгах тоже писают и какают, поэтому теплее и спокойнее становится, стоя на краю жизненной бездны.

А яркие, живые вкрапления, вспыхивающие в тихой заводи "Рек", пропадают, засасываются словесной вязкой тиной "А когда я забегал в свой подъезд, я заглядывал в круглую дырочку нашего почтового ящика, видел, что там лежит газета... И, не чувствуя в этой газете никакого предостережения или намека на совсем другую жизнь, которая будет состоять из того, что тревожит, терзает, из того, что можно потерять, я бежал вверх по лестнице. Бежал и, не в силах сдержать радости, кричал: "Деда, газеты принесли!"

Но подобные озарения глушатся унылым потоком сознания тающей в суете личности.

И это заметка – упрёк, собственно, не Гришковцу, а тем самым гришковцам, о которых шла речь в начале. Ведь атрофия нерва восприятия удивительного – того нерва, что делает жизнь осмысленной, – тоже достойная тема. Другое дело, что огромная масса равнодушных, спокойных, инфантильных молодых карьеристов, преступно неинтересных людей, в этих книгах находит прекрасное оправдание своему существованию.

Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ

ВЕЧНЫЙ ДВИГАТЕЛЬ

Я закрою засов. И на двести часов

Мы забудем о существованье трусов.

Виктор КРЫСОВ

Я открою засов на волнующий зов:

“Это здесь закрывает засовы Крысов?”

Я желанную гостью впущу поскорей

И закрою-задвину засов у дверей.

Я задвину – да так, что и сам не пойму:

Это сколько же суток мы будем в дому,

Это нужен при этом какой же засов,

Чтобы выдержать всё-таки столько часов?..

И склонюсь потом ниц я над ложем страниц,

Позабывши о существованье границ

Между тем, что поэзией можно считать,

И порнухой, которую стыдно читать...

Правда, пишут сегодня ещё и не то,

Рядом с ними про это мне выдумать что?

Или, может, не стоит особо гадать –

И задвинуть туда же перо и тетрадь!..