Газета День Литературы # 136 (2007 12)

Пётр Краснов ТАЙНА БЕССМЕРТИЯ

Русский язык – язык великой русской литературы.

И, конечно, следует продолжить: русская литература – дочь великого русского языка.

Слово "великий" здесь никакое не преувеличение, не хвастовство: его огромность, сибирская неохватность изумляет всякого русского даже, не говоря уже об иноязычных, всех, кто пытается заглянуть в его глубины. Даже русских – уже попривыкших, кажется, приученных относиться ко всему своему с неким пренебреженьем: двадцать лет одичания под "ковровыми бомбардировками" нашего сознания преступным телевидением, русоненавистническими "россиянскими" СМИ не прошли даром...

Издавна уже ведётся вполне надуманный и провокационный спор: Россия – это Европа или Азия? Надумали даже в кабинетах такой же провокативный термин, посягающий на целое учение, – "евразийство", этакую "сухую воду", в природе и в истории не существующую. То есть это географическое и весьма условное геополитическое понятие пытаясь насильно внедрить в сферу этнокультурную, ментальную, сводя тем самым русских к чему-то межеумочному и в лучшем случае составному, слепленному из остатков чужих культур, влияний, заимствований. Сказать в скобках, впрочем, это не первый позор русской аристократии, целый век обезьянничавшей на французском, а с ней и интеллигенции, ударившейся в вольтерьянство, в марксизм потом, а сейчас вот и в "рыночность". На Западе этот термин – "евразийство" – подхватили с несказанным удовольствием, "забыв" даже о мнениях по этому поводу многих своих авторитетов, того же Шпенглера.

Но первый свидетель (равно и свидетельство) полномерной и совершенной уникальности русской православной культуры, цивилизации, нации есть прежде всего наш великий язык. Выкованный в горнилах ещё домонгольского нашего средневековья, в беспрецедентном летописном наследии, в высокопоэтичном эпосе былин и "Слова о полку Игореве", он по многим причинам не сразу отрядил из себя литературу светскую, "пушкинскую"; но когда в два-три десятилетия – по историческим меркам едва ли не мгновенно – сделал это, открывшись для внешнего мира Толстым, Достоевским, Тургеневым, целым веером блистательных умов и перьев, вырвавшись сразу вперёд, на Западе поразились: откуда такой богатейший язык, такая пронзительная мысль?!

Оттуда, из недр великого, всегда им непонятного и оттого опасного, будто бы даже враждебного народа. Из Гардарики – "страны городов", как называли нас скандинавы, – простолюдины которой писали друг другу письма, на бересте в том числе, в то время как некоторые короли Европы попросту неграмотны были.

С несвойственной им лёгкостью веря романтическу эпатажу Блока ("Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы, с раскосыми и жадными очами!.."), это именно они наваливались на нас жесточайшими – куда там азиатам – нашествиями с Запада; а кем были мы, не раз и не два загоняя их обратно в разбойное логово, приходя к их очагам? Да самыми что ни есть европейцами – в их о себе идеальном представлении.

Но мы не европейцы, разумеется, и ещё меньше азиаты. В духовном и душевном своём строении русские глубоко отличны от тех и других, и когда какой-нибудь наш по-журналистски невежественный газетчик или тэвэшник, побывавши в американской провинциальной глубинке, пытается уверить нас и себя в обратном ("Да они такие ж, как мы!.."), то он драматически, по меньшей мере, ошибается: в вечном явном и неявном противостоянии нет, пожалуй, человеческих типов, более друг от друга далеких...

Это отнюдь не призыв к пресловутой ксенофобии, а констатация давным-давно удостоверенного исторического факта. И если уж к кому и ближе мы, русские, то это к Индии, индусам – на языковой опять же и, тем самым, ментальной основе.

Об этих коренных мировоззренческих различиях "человека западного" и "человека русского", отражающихся в языке, пишет специалист языковедения Маргарита Сосницкая (статья "На фоне русского", газета "День литературы"): "Это разница не просто в словах, но и в сознании, во взгляде на мир, события и факты. Вот, кстати, само слово "мир". Оно включает у нас понятия "мироздания", "не войны", "общества" и тем как бы выражает, что все они должны пребывать между собой в любви и согласии, и тогда будет настоящий мир во всех трёх значениях; в других же языках (западных – П.К.) для каждого из этих понятий есть отдельное слово, что можно трактовать как невозможность им между собой договориться..." И, приведя примеры этих слов-понятий на английском, французском, итальянском и испанском языках, предлагает: "Попробуйте с этой точки зрения перевести "Войну и мир" (только название)..."