Газета День Литературы # 137 (2008 1)

Собрать эту книгу было непросто, ибо многое из написанного Ананием Павловичем так и не увидело света, осев в архивах, в том числе и ведомственных, по сию пору остающихся закрытыми. Огромную, поистине бесценную помощь в поиске и сборе неизвестных, забытых или казавшихся навсегда утраченными материалов оказали историки и краеведы, архивисты и библиотекари Оренбуржья, где и прожил всю свою жизнь Ананий Павлович Кузнецов.

Виктор Иванович Осипов

"...В Боровеск, на моё отечество, на место мученое...":

Боровский период жизни протопопа Аввакума, боярыни Морозовой, княгини Урусовой. / Худ. В.А. Черников. – Калуга: Золотая аллея, 2007. – 112 с.: Ил.

Протопоп Аввакум, боярыня Ф.П. Морозова стали частью нашего национального сознания, мерилом национальной совести. И нам дороги и памятны места, которые освящены этими именами. Одним из таких мест является боровская земля.

Цель этого очерка – показать те события, которые связаны с протопопом Аввакумом, боярыней Ф.П. Морозовой и княгиней Е.П. Урусовой на боровской земле. А параллельно событиям представить "мученые" места того времени: г. Боровск и Рождества Пресвятой Богородицы Пафнутьев-Боровский монастырь.

Основу книги составили ранее изданные статьи и сообщения, посвящённые пребыванию протопопа Аввакума, боярыни Ф.П. Морозовой и княгини Е.П. Урусовой в заточении на боровской земле, опубликованные в различных историко-краеведческих сборниках.

Виктор Пронин БОМЖАРА, ИЛИ О ПОЛЬЗЕ ИГРЫ В ШАШКИ

Капитан Зайцев пребывал в полной растерянности. Преступление, которое поначалу казалось простеньким, как пареная репа, обрастало всё новыми подробностями. И самое печальное было в том, что эти подробности нисколько не приближали его к разоблачению злодея. Они уводили в какие-то вязкие болота бытовщины, выяснения отношений, обид, жалоб свидетелей и подозреваемых. Зайцев быстрым, каким-то нервным шагом пересекал свой кабинетик по диагонали, потом по другой диагонали, подбегал к окну, прижимался к холодному стеклу горячим своим пылающим лбом, но спасительная мысль не приходила. Хотя, если говорить честно, мыслишка была, была мыслишка. Маленькая такая, лукавенькая, но гордость, ребята, как быть с гордостью… Само наличие этой хиленькой и в то же время хитренькой мыслишки лишало Зайцева дерзости в суждениях и поступках.

Но странно – чтобы откликнуться на эту мысль, принять ее, сродниться с нею, опять же требовались и дерзость, и мужество. Наконец наступил момент, когда Зайцев почувствовал, что обрёл необходимое мужество, что созрела в его душе дерзость.

Медленными, тягучими шагами он подошёл к своему столу, плотно уселся и придвинул к себе листок бумаги, лежащий в отдалении, на краю стола. На листке – крупно и с нажимом был написан номер телефона. Оказывается, Зайцев уже давно записал этот номер, уже несколько дней листок томился на столе и призывал его к здравости.

– Ну, что ж, – вслух проговорил Зайцев с таким выражением, будто его долго уговаривали в чём-то и вот он из великодушия своего согласился. – Пусть будет так… А вы что же думали… Ни фига, ребята… Пробьёмся.

И, подняв трубку телефона, набрал номер. Длинный номер, мобильный. Ему долго никто не отвечал, но это было нормально – пока человек услышит слабый перезвон где-то в кармане, пока вытащит мобильную коробочку, раскроет её, нажмёт нужную кнопочку…

– Вас слушают, – услышал он слова значительные, но голосок был несильный, как бы даже слегка испуганный неожиданным вызовом.

– Ваня? – спросил Зайцев.

– Ну Ваня… И что из этого следует?

– А из этого следует, что ты должен немедленно хватать любую машину и мчаться к моей конторе.

– Это что ли капитан Зайцев мне такие указания даёт?

– Он самый.

– Жив, значит? Не тронули тебя бандитские пули?

– Мимо прошли.

– Как мы пели когда-то в молодости, глупые и счастливые… "Уже изготовлены пули, что мимо тебя пролетят".

– Ваня, мы ещё споем… Если, конечно, будет повод.

– Я в Можайске. Тут под платформой неплохое местечко обнаружилось… И публика собирается достойная… Артисты, учеёные, поэты… Мы о жизни, в основном, говорим, о странностях её проявления…

– Ваня! – простонал Зайцев.

– Видишь ли, капитан… Мои средства не позволяют…

– Не придуривайся. Мои позволяют.

– Это часа два…

– Дождусь.

– Ну, если так… Приеду – на скамеечке присяду. Ты меня в окно увидишь. Я мало изменился после наших прошлых встреч. Хотя сдал, конечно, прежней резвости уж нету… И не столь уж я хорош собой…

– Стерплю.

– Опять, небось, убили кого-то?

– Ваня, это что-то кошмарное.

– Я уже в машине, капитан, уже мчусь.

И вот только теперь в походке капитана Зайцева вместо унизительной нервозности появилась твёрдость. Да что там в походке, во всём его облике вдруг проступили черты человека, готового совершить нечто отчаянное..