Газета День Литературы # 57 (2001 6)

Может быть, писалась Татьяной Толстой антисоветская пародия, но в результате получилась пародия на всю нашу перестройку, издевка над демократами с их истошным "Раздавите гадину". Получилась ностальгия по великой эпохе и великой культуре. Кстати, и «1984» Оруэла с его Старшим братом и министерством правды сейчас, после событий в Югославии, прочитывается как антиамериканская сатира… Потому и читают охотно эту самую «Кысь», что видят в ней созвучие своему лютому неприятию этого послевзрывного, послеперестроечного времени. Пока четырнадцать лет Татьяна Толстая писала свою «Кысь» в американской глухомани, прошла целая эпоха. Роман ее в рукописи успел устареть, умереть и переродиться, став символом уже иного общества и иных настроений. К счастью, Татьяна Толстая чересчур глубоко для рядового читателя запрятала все свои антисоветские аллюзии. Пусть изощренная Алла Латынина докапывается, кто там Сталин, кто Брежнев, а кто глава КГБ. Новому читателю, поколению Бенедиктов — это все неведомо. Они сравнивают события в книге с событиями своей жизни и находят много схожего. Они читают эту книгу по-своему, переводят на свой протестный язык. И потому нынешние либеральные санитары могут, учуя в книге запах ностальгии, возмутиться подобно персонажу из «Кыси»: "Это попахивает газетой «Завтра»! Душок! Не в первый раз замечаю! Попахивает!" И что Татьяна Толстая ответит? Как будет оправдываться? Такие случаются приключения с книгой, ежели она пишется четырнадцать лет вдали от родины.

"ГОЛАЯ ПИОНЕРКА" МИХАИЛА КОНОНОВА

Книге Михаила Кононова "Голая пионерка" уже дали хорошую рекламу в печати. Сравнили его и с Набоковым, и с Татьяной Толстой, и с Войновичем. Этакий срамной сказ про срамную пионерку Муху, на фронте смело сражающуюся с лейтенантами и майорами, лежа на спине. То ли утопия, то ли антиутопия. Муха по отдельности хороша, лейтенанты и майоры по отдельности тоже хороши. От достоверности фронтовой в книге ничегошеньки, это уже новое поколение писателей мистифицирует события Великой Отечественной войны, как анекдоты про Чапаева. Такой же длинный анекдот про Муху, не понимающую, чем она занимается и зачем она этим занимается. Есть мастерство стиля, есть сентиментальный образ самой Мухи и ни на грош какой-нибудь эротики. Ибо на фронте эротики не бывает. Потому и про подвиги лейтенантов в мухиной постели после очередного рейда в тыл к немцам не очень-то верится. После боев все какое-то время импотенты.

Тем более все воспринимаешь как некую мистификацию. Стилизацию под тридцатые годы. Литературный соц-арт. Кому-то это и интересно, и даже захватывающе, но думаю, читательского успеха у романа не будет, как и у любой подобной стилизации.

"ДЕД ПИХТО" ВЛАДИМИРА КИРШИНА

Владимир Киршин писать может, умеет, но не знаю, почему ему так скучно писать. Увы, я согласен с мнением Николая Коляды: "Длинно, скучно, ни о чем, банально". Тут уже нет дела, в каком он союзе и каких убеждений. Вообще никаких убеждений, никаких желаний у автора не возникает. Так можно писать километрами. Герой Киршина киношник Калачев, наверное, похож на автора, не знает, что делает, зачем делает. Но даже цинизм должен быть интересен. Непрерывное пустословие, ни интриги, ни сюжета, ни кульминации. Ему читатель как бы не нужен вовсе. Тогда зачем пишет и печатается? Нет в книге и стилистических открытий, нет авангарда, каскада приемов, нет жизни, но нет и литературной игры. А слово, которым автор более-менее владеет, без жесткого оформления очень быстро рассыпается. Ему бы чем-нибудь увлечься. Попасть в какой-нибудь кризис, в драму, на худой конец, влезть в авантюру, хотя бы литературную.

"ОДИН В ЗЕРКАЛЕ" ОЛЬГИ СЛАВНИКОВОЙ

Я с надеждой начинал читать новый роман Ольги Славниковой, уже признанного прозаика, постоянного автора "Нового мира", финалиста Букера за 1996 год.

С надеждой еще и потому, что критические статьи Славниковой всегда читаю с интересом, она по-настоящему живой и мыслящий критик. И вдруг я уткнулся в вязкий материал нового романа, заставляя себя героически дочитать до конца. Типичнейшая женская проза, вряд ли выделяющаяся из потока подобных. Здесь нет ни драматизма Людмилы Петрушевской, ни занимательности Токаревой, ни детективной интриги Марининой. Есть герой, есть героиня, и есть вялотекущие отношения между ними. Преподаватель женился на студентке, проходили это тысячу раз и в советское время, и в царское, и в нынешнее. Что дальше? Роман тонет в тоскливых деталях быта, в подробностях этих никому не интересных отношений. То ли любят, то ли не любят. Насколько живее и страстнее написаны ее же, Славниковой, критические статьи! Вот бы ей, как критику и разобрать свой же роман. Уверен, получится интереснее. Мы хоть узнаем, зачем и почему он написан. Такое бывает нередко: автор умнее и интереснее своей же книги.

"ЗАМЫСЛИЛ Я ПОБЕГ" ЮРИЯ ПОЛЯКОВА