Газета День Литературы # 62 (2001 11)

Только что звонила мать. Просила экстренно заехать. Болеет собака. Болит у самой коленный сустав и чуть ли не подозрение на воспаление легких. Боится, что может умереть и не попрощаться со мной.

А как же мое собственное постоянное умирание, смерть моей первой любви с Геллой Кац, гибель первого супружества с Корой, омертвение дружбы с Ленькой?

Может быть, смерти просто нет и все мы бессмертны? Или наоборот — все мы настолько давно умерли, что то, что чудится, всего лишь тень давно погасшей жизни? Дурацкой, не удавшейся, но все-таки претендующей на самоочищение, на самооправдание и будущий свет. А по зрелому размышлению — на parodia sacra. Что вовсе не исключает подлинности трагедии.

21 февраля 2001 года

Евгений Витковский ЧЕРТОВАР

Хотя по-прежнему не верил ни в Бога, ни в черта и вообще ни во что на этом белом свете.

Г.Гарсиа Маркес. Осень патриарха

— Бухтарму выпушить семижды, — уверенно диктовал Богдан. Привычные к письменным принадлежностям, давно уже не крестьянские пальцы Давыда Мордовкина сновали вовсю, чертовар обучил его держать по авторучке в каждой руке. Левой Давыд заносил в амбарную книгу инструкцию по разделке отловленного сегодня черта, правой вписывал в блокнот цифры. Чертовар был строг в отношении бухгалтерии, однако надувать его Давыд не помышлял, всего лишь боялся что-то упустить. — Материал средний, вешняк пошел, так что шкуру снимем и сразу к Варсонофию в дубильню по второму способу: в тринадцать недель. Пиши окрасы. От рогов ниже: муругий в огненность. Шея чешуйная, однако звенца мелкие, на панцирь не годятся. С перламутровым отливом. Снять самою тонкою циклею, просушить, пойдут на бижутерию. Кожа — юфть. Гребень хребтовый щетинный, отвалить, выпушить семижды… Записал? Семижды. С гребня берем чистый, хороший гужевик. На упряжь заказов нет, пойдет на портупеи. Гривенка под шеей обвислая, желтоватая, третий сорт. Вся сразу в зольник, пусть шерсть отойдет. Окатку с его щетины возьмем… — чертовар задумчиво помусолил шерсть на животе обезумевшего от страха черта, — окатки тут щетки на три. Но больших. Запиши, потом проверю. С иного и на щетку не нащиплешь. Кислую шерсть пустить в набивку. Гарнитур Палинскому ко дню ангела надо? Надо. На два кресла хватит. Ну, со шкурой все.

— Выпоротка нет? — задал Давыд привычный вопрос.

— Ох, — вздохнул Богдан и сунул руку черту в живот. Тот завыл адским голосом, но в этой мастерской слыхали и не такое.

— Нет, Давыдка, нет. Пустой. Выпороток с вешняка — штука редкая.

— А во мне как раз вешняк сидел! И с выпоротком! — с тихой гордостью ответил Давыд, продолжая писать обеими руками.

— Ну… Везет иногда, но не каждый день. Хорошо бы, конечно… Словом, давай дальше, взвешиваю.

Обыденным жестом чертовар вскинул левую руку к потолку и направил на пленного черта средний палец. Черт, во имя удобства промышленного описания подвешенный в пентаэдре вниз рогами, вверх копытами, повинуясь воле Богдана, рухнул всей тушей на дряхлеющие вагонные весы. Электронике не верили ни мастер, ни подручный, да и не стала бы она в этом помещении работать: гири приходилось грузить вручную. Но Давыд привык. Это только мозгами трудно ворочать, гирями легче.