Газета День Литературы # 75 (2002 11)

Как пульс на собственном запястье,

И посреди вокзала встал,

Как вкопанный по уши в счастье.

В душе виденье пронеслось,

Сквозь жар и запах сеновала,

Сердца захлебывались врозь,

Луна лучами трепыхала.

Я ничего не говорил,

Ты ничего не говорила,

Я никого не разлюбил,

Ты никого не разлюбила.

НА УЧЕНЬЯХ

В небе тучи, как портянки,

Потемнели от воды.

В чернозем зарылись танки,

Глубже спрятанной берданки,

Дергаясь туды-сюды.

Глухомань, река, опушка,

И нечистых, как мошки,

Раскудахталась избушка,

На крыльце карга-старушка

Дулю вяжет из клюки.

В небе крутится вертушка,

Пропустив шальной снаряд.

Пулемет, пантоны, пушка.

В лес без боевых наград.

Если ты по-русски скроен

И стрельбой разгорячен,

Ты вниманья удостоен,

И тебя небесный воин

С четырех хранит сторон.

Командир кричит: " В атаку!" —

До земли разинув пасть.

За комбатом лезем в драку.

Пули-суки, как собаку,

Разрывают нашу часть.

А потом привал с тушенкой,

С поварихой молодой

Да с родимою сторонкой,

Да с молитвой, да с иконкой.

Что назло врагам — живой!

Пусть над ротой-батальоном

Сон клубится моровой.

Знаю я — облом воронам.

Русской Никой и патроном,

И сердечным — Боже мой!

У Победы нет одышки.

Крепок у нее костяк.

И встают за ней мальчишки,

Отложив театр и книжки,

Им хоть Эльбрус, хоть Рейхстаг.

***

Со многими орлами был знаком

И слышал над стаканом птичий клекот,

Я рос в тайге, а там тайга — закон!

И если ты слабак, то могут слопать.

Сбежишь... легко по следу угадать,

Неважно, волчья шуба или лисья,

Поэтому привык слова ронять,

Как осенью сентябрь роняет листья.

А те орлы в жилищах городских

На небеса взирают через стекла.

Где имена их? Где небесный стих?

И перья вылезли, и горло пересохло.

БЕСЕДКА БАРЯТИНСКОГО в ГУНИБЕ

1859г.

Вот здесь Барятинский сидел,

Курил ореховую трубку,

И дым, похожий на голубку,

Летел в неведомый предел.

Глаголили, кто как умел,

И понимали, как умели,

И я на камень тот присел,

Он камнем был на самом деле.

Пред ним с мюридами Шамиль

Стоял, как демон побежденный,

Прозрачней водки воздух горный

Раздвинул над Кавказом ширь.

Сияли Эльбрус и Казбек

От крови праведных героев,

Дарил им силы перед боем

И русский, и кавказский снег.

И вот закончен бой.

Имам, лесною просекой теснимый,

Спустился вниз, как ветер стылый,

Сжимая шашку и Коран.

— Я уступаю ради вас!

Сказал он женщинам Гуниба.

В теснину гор упала глыба

Соринкою из Божьих глаз.

На камне том ждал генерал,

Проконсул русского Востока.

Шамиль сказал: "Война жестока!".

Его Наместник поддержал.

Судьба имама решена.

Почетный плен. Калуга. Мекка.

Смотрю из бешеного века

В тот век, где родилась война.

Не пересохла Валерик,

Доносятся слова молитвы...

Остались древние обиды

И долгий, долгий вдовий крик.

По склонам гор течет эфир

Прозрачной голубой лавиной.

Над Родиной необозримой

Из дыма соткан хрупкий мир.

***

День еще не завершен,

А народ уже в отрубе —

Спит плацкартный наш вагон,

Как солдаты в сельском клубе.

Словно кончилась война

На воинственном Кавказе,

Наша русская страна

Выгребла из горской грязи.

А народ пускай поспит,

Пусть позарастают раны,

А не то тоска и стыд

Посрывают все стоп-краны.

НА ВЕРАНДЕ

Как ладони, листья льнут к стеклу,

Холодно уже лежать в кровати.

Горстку мух, замерзших на полу,

Замечает острый глаз, некстати.

Горки помидор и чеснока

На полу, столе и на скамейке,

У печурки клюшка старика,

Тень его метнется к телогрейке.

Принесет дрова, затопит печь,

В котелке брусничный чай заварит.

Свежим чаем душу не обжечь,

Ну, пора вставать, валяться хватит.

Скрипнет половица у окна,

Сразу отзовется у порога.

Вроде бы бескрайняя страна,

Да по ней короткая дорога.

***

Я люблю провинцию души.

Вспомни фразу: "Человек не вечен...",

Просто птицам хлеба покроши

И уже хозяйкою отмечен.

Молодая женщина, постой,

Покорила ты меня осанкой

И улыбкой, чистой и простой,

Самогоном, песней и тальянкой.

Платье с кружевным воротником,

Ямочки на розоватых щеках,

На подушках, пышных и высоких,

Божество... и я к нему влеком.

Бедра, ягодицы, плечи, грудь

Встанут океанскими волнами,

Эта дева с райскими ногами,

Как она прекрасна, просто жуть!

Сеновал, диван или топчан

Испытаем до утра с толстушкой,

Утром не разбудите и пушкой,

Потому что от любви я пьян.

Солнце, через брошенный сапог,

Перепрыгнет и на простынь ляжет,

Рыжий треугольник между ног

Вспыхнет и... о ночке не расскажет.

Тайное останется двоим,

Жарким, с воспаленными губами,

Утро канет, день встает за ним,

Ситцами закутан и шелками.

***

Здесь живут мои отец и мать,

Ворота скрипят и ходят кони,

Патефон кручу, чтоб проиграть

Ноты детства и уже не помнить.

Городской "Владимирский централ"

И эфир с "Гоп-стопом" или "Муркой",

Я уже полжизни пролистал

И не стал ни палачом, ни уркой.

Конь-Пегас явись передо мной,

Унеси в родительское царство,

Где на холм взбегает зверобой,

Лучшее сердечное лекарство.

Где прогретый воздух травяной

Овевает медленные мысли,

Где гордятся жители страной,

И умы и души не прокисли.

Солнце гаснет золотым столбом,

Подпирая сумрачные своды,

Месяц проплывет с одним веслом

И нагонит дрему на народы.

Лишь одно засветится окно,

Где среди волов и херувимов

Дети пьют церковное вино,

За Христа — царя простолюдинов.

И в моем вине гудит простор,

Плещут океаны мировые,

И Пегас летит во весь опор,

И столбы сшибает верстовые.

***