Газета День Литературы # 80 (2003 4)

Далее Толстая подробно описывает таланты некоей Елены Молоховец, составительницы кулинарных книг. Попутно Толстая замечает, что "сам стиль жизни, воспринимаемый Молоховец как нечто само собой разумеющееся, давно канул в прошлое...", что перечисляемые кулинаром рецепты и советы (сытный завтрак, обед из четырех роскошных блюд и т.д.) были "рассчитаны на семью с обыкновенным аппетитом, среднего достатка". Пафос статьи, состоящей из перечислений изысканных блюд, прост — вот-де, как жили люди в старое время, да большевики пришли, отняли балык и устрицы у простого люда со "средним достатком".

Это похвально, что Татьяна, милая душою, изучает историю рубежа 19-20 веков по кулинарным книгам. Мало того, она уверяет читателя, что и русские классики, в числе которых и Чехов, и Щедрин, тоже достойно описывали те сытные годы, тот "золотой век". Оторопь берет меня, читатель. А может быть, Толстая не читала русскую классику? Страшно поверить. Возьмем упомянутого ей Чехова, который, согласно Татьяне "самозабвенно" описывал "поглощение еды", процесс, "буквально переходящий в оргию". Цитирую: "Николай, войдя в избу, увидел... с какою жадностью старик и бабы ели черный хлеб, макая его в воду... По случаю гостей поставили самовар. Он чая пахло рыбой, сахар был обгрызанный и серый, по хлебу и посуде сновали тараканы; было противно пить...". "И, вероятно, какая была бы прекрасная жизнь на этом свете, если бы не нужда, ужасная, безысходная нужда, от которой нигде не спрячешься!" — восклицает герой Чехова ниже. Повесть "Мужики", читали?

Упоминает Толстая и о "бесчисленных мемуаристах", которые отмечали в своих трудах сытность российского стола. Приведу цитату лишь из одного мемуариста начала века. А.Н.Энгельгардт, "Письма из деревни": "Наш мужик-земледелец ест самый плохой пшеничный хлеб с костерем, хлебает пустые серые щи, считает роскошью гречневую кашу с конопляным маслом, об яблочных пирогах и понятия не имеет...".

И не ведая о вышепроцитированном, в пастельных тонах описывает Толстая российское житие накануне революции: "...и нива колосилась, и трудолюбивый пахарь преумножал добро, и купец торговал мануфактурой и баранками, и Фаберже нес яички не простые, а золотые, и воин воевал, и дворник подметал, и инженер в фуражке со скрещенными молоточками строго и с достоинством всматривался в будущий прогресс... А русский чай был так хорош, что его подделывали завистливые иностранцы. Смотришь старые фотографии: боже! Богатство-то какое!"

Вот видите, к кулинарной книге еще и фотографии прибавились. Полный набор непредвзятого историка. Нет, никто не хочет оболгать дореволюционную Россию, — она действительно развивалась. Только не надо забывать, что если в начале царствования Николая II иностранцы контролировали 20-30% капитала в России, то к 1917-му — около 90%. За время царствования последнего царя Россия плотно засела в долговую яму — государственный долг России с 8,8 млрд. рублей в 1913 г. увеличился до 50 млрд. в 1917 г. Это был тупик, из которого необходимо было выбираться,— речь шла о независимости России, ни больше ни меньше.

Толстая беспрестанно произносит трескучие фразы, которые, по сути, совершенно бессмысленны, не имеют никаких логических обоснований, кроме вопиющей неприязни писательницы ко всему не вписывающемуся в каноны либерализма.

В 1917-ом, согласно Толстой, народ, "подталкиваемый под локоть Ильичом... разграбил... раздраконил все, что еще на земле торчало". Не буду оспаривать, скажу только, памятуя об упомянутых Толстой инженерах, прогрессе и промышленности, что к Октябрьской революции в России было 4 тысячи промышленных предприятий — это в основном то, что Россия построила за полувековой срок "либеральных реформ и надежд". А спустя двадцать лет, в СССР было уже более 20 тысяч предприятий. Как писал столь милый сердцу Толстой Зощенко: "...и смывшая деготь Русь из соломенной и деревянной стала железной. И нищая деревенская страна, перестроенная на новом коллективном основании, создала новое прекрасное хозяйство".

Подобного промышленного прорыва новое время не знает, прорыв этот беспрецедентен. Дореволюционной России подобные темпы и не снились. Собственно, на выстроенных в те годы (и позже) заводах и фабриках вот уже скоро пятнадцать лет паразитирует и нынешняя либеральная Россия. Ничего своего она практически не создала, пока только уничтожила 12 тысяч предприятий.

Наверное, яаще всего в публицистике Толстой упоминается имя Ленина. Сразу хочется отметить, что автор этих строк не является ортодоксальным ленинцем. Портрет Ильича не висит над моим столом, сам факт соратничества Ленина с русофобствующими интернационалистами, вроде Троцкого, весьма печален. Однако безосновательная и хамская тенденциозность суждений Толстой неприятна мне, как человеку уважающему историю России.