Я запоем прочел памфлет, и он восхитил меня своим пламенным горением и дерзостью мысли. Строки памфлета дышали страстью, как письмо князя Курбского — царю Иоанну; перо и неповторимый стиль автора "Архипелага" чувствовалось повсеместно, начиная с зачина: "Объемистый, острозубый, неухватистый камень, который и поднять нам как будто не по силам и не поднять — нельзя. Еще сегодня этот вопрос можно обходить. Еще и завтра с ним можно будет обтолкаться. Но я вижу, как послезавтра он возвергнется сам — и много свершится худого, если нам не обдумать ничего заранее". Солженицын пылко живописал те проявления еврейского национализма, с которыми он столкнулся. Для историка литературы в особенности интересными были страницы, посвященные давлению друзей-евреев, в частности Г. С. Померанца с супругой, на автора самиздатского "Круга Первого": они требовали у Солженицына сделать главного героя евреем, либо "вписать" другого героя: "Теперь, за меня мои творческие планы сметя, указали мне, что пора приниматься за роман, пьесу, или хотя бы рассказ "о благородном стойком смелом еврее"". Теленок бодался не только с дубом…
Солженицын отрекся от памфлета, видимо, счел его — неоконченной заготовкой к большой книге, а может, смутился резкими суждениями своей молодости. В интервью в "МН" он сказал о публикации Сидорченко: "Это хулиганская выходка психически больного человека. В свою пакостную желтую книжицу он рядом с собственными "окололитературными" упражнениями влепил опус под моим именем. Ситуация настолько вываливается за пределы цивилизованного поля, что исключает какой бы то ни было комментарий, а от судебной ответственности этого субъекта спасает только инвалидность".
Его резкие слова заставили многих усомниться в подлинности авторства Солженицына. Когда памфлет был опубликован в Интернете (израильским литератором Сашей Свердловым), некто Сергей Сметанин, взявший себе значимый электронный "ник" Prozelit, не поленился и написал следующее письмо публикатору:
В советские времена он, наверное, побежал бы с жалобой в горком. Недаром в народе говорят, что прозелиты стараются быть святее Папы Римского, а Талмуд выражается еще резче: "Прозелиты подобны парше на голове Израиля". Но, несмотря на многочисленные жалобы Прозелита, спорный текст все же остался на другом сайте Саши Свердлова и по сей день. Текст памфлета был безошибочно солженицынским, и никто другой — уж точно не Сидорченко — не мог его написать. Выход второго тома Солженицына положил конец спорам об авторстве, потому что значительные блоки памфлета (в частности, споры с Померанцем) стали его интегральной частью.
На этом кончается детективный сюжет — полным оправданием всех участников драмы. Солженицын имел право передумать за сорок лет и отказаться от своего раннего труда.