Газета День Литературы # 94 (2004 6)

И, как ни злобствуют смелянские, по-прежнему на Тверском бульваре показывают детям "Синюю птицу" — символ добра и справедливости, который понесут они в будущее.

Андрей Романов "ПРОКЛЯТЫЙ ПРОСТОР"

"Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник…". С легкой руки дедушки Крылова и к нашему вящему ужасу, в журналистику обычно идут те, кто в школе накропал тетрадку стихов и удостоился похвалы преподавателя литературы. Но мы-то знаем, что учителя литературы — в массе своей — несостоявшиеся "поэты" и в поэзии они разбираются "не хуже" любого наперед заданного литературоведа.

Это порождает дьявольскую уверенность в себе, безапелляционность высказываний и, что самое неприятное, ощущение неотъемлемого права "учить" не только в силу своих должностных обязанностей, но и по велению "щырого сэрця".

Неизвестно, как сейчас, но раньше на факультете журналистики выбраковывали еще на стадии приемного собеседования тех, кто притаскивал тетрадочку школьных стишат. И правильно делали!

Стихотворчество и журналистика настолько далеки друг от друга, что нельзя же, в конце концов, считать бумажный лист формата А4, на котором записывается любой текст, основным признаком родства.

Так и повелось: учитель поощряет графоманские опыты, ободренный ученик все-таки поступает на факультет журналистики, заканчивает его и, работая в средствах массовой информации, в виду потогонного сочинительства редакционных заданий, не имеет возможности стихослагать самому, — но считает своим долгом хотя бы частично прикасаться к поэзии. А поскольку графомана-журналиста от стихописаний отучить невозможно, то он привносит свое понимание поэтического процесса в разнообразные журналистские жанры, пытаясь связать несвязуемое, при этом в большинстве случаев навязывая абсолютно неквалифицированную оценку рядовому радиослушателю или невзыскательному телезрителю.

Цепная реакция непрофессионализма в поэзии поддерживается и далекими от таланта окололитературными функционерами. При хулимой и оболганной советской власти десятиминутки поэзии обычно поручали вести таким замечательным мастерам слова, как Леонид Хаустов. И, поверьте, у такого взыскательного мастера не смогла бы проскочить в эфир белиберда, подобная полурифмованному мычанию Елены Шварц и Виктора Ширали.

Да, руководство КГБ организовало для андеграунда "Клуб 81", но, когда с высокого соизволения на клубный сборник обкомом была выделена бумага, любопытство истинных любителей поэзии было утолено раз и навсегда: за подпольным Нечто однозначно скрывалось самое что ни на есть банальное Ничто.

Ведь русская поэзия — поэзия младоязычная, она не исчерпала себя ни в рифмованном стихе, ни в классических размерах. Поэтому все попытки неумелых стихотворцев встать на котурны нетрадиционных ассонансов и диссонансов, а подчас — и на шаткие ходули так называемого контекста, на поверку оказывалось элементарным неумением писать стихи, как говорят краснодеревщики, — заподлицо! Интеллигентность истинных талантов всегда забивалась нахрапистостью "подпольных" мэтров, слабоватых как до халявной водки, так и до общественного признания собственной гениальности.

Один наш приятель, прекрасный инженер-гидротехник, мастер на все руки, совершенно терял всякое соображение, когда ему вдруг,— после вполне законной рюмки по красным праздникам,— хотелось спеть для гостей любимую студенческую песню:

"Черный ворон в небе кружит,

Мангышлак горит в огне,

Мертвецы одни не тужат

На проклятой целине…"

и так далее, и тому подобное около десяти куплетов с заунывным припевом.

Все бы ничего, но медвежье отсутствие слуха и отвратительный козлетон приводили в трепет окружающих, а отдельные попытки подпеть солисту, чтобы скрасить негативное впечатление от подобной самодеятельной художественности, — вызывали у нашего "Карузо" фортиссимо. Вероятно, будь рядом с ним в то время даже популярный ныне Басков, то искусному тенору было бы, пожалуй, трудно справиться с этим настырным неумехой.

Это же, кстати, постоянно происходит на совместных концертах вышеупомянутого Баскова со всей нашей полуглухой, полубезголосой тусовкой, начиная от Алки Галкиной и Лолиты Милявской, и кончая Владимиром Винокуром и Максимом Алкиным. Не говоря уже о лицах нетрадиционной ориентации — таких, как Шура и Б. Моисеев…

Ныне популярная телевизионная игра "Слабое звено" со всей отчетливостью показывает, как опасно с места в карьер показывать свой талант и тот объем знаний и умений, которым наделила тебя природа. Слабаки, прорывающиеся к выигрышной заветной сумме вне зависимости от её размера, рано или поздно объединяются и выбрасывают из "команды" сильного, лишь бы добраться до цели самим.

Нечто подобное происходит и в поэзии… "Гениальные" слабаки из андеграунда не признают никого из тех, кто волею судьбы числится в официальных поэтах, даже вне зависимости от степени таланта.