Газета Суть времени №167

Одной из центральных концепций, на которых построена вся теория Чемберлена, является концепция «хаоса народов». Чемберлен называет долгий период со времен постцезаревского Рима (к тому моменту уже переставшего быть республикой, которой Чемберлен так восхищался) и вплоть до появления Великой хартии вольностей (Magna Charta), которую он считает неким вступлением германцев в исторический процесс — «периодом хаоса народов». И придает произошедшим на этом этапе изменениям кардинальное значение. Розенберг также принимает концепцию «хаоса народов», попутно благодаря Чемберлена за ее создание.

Если рассматривать эту концепцию, то суть вкратце в том, что со времен Римской империи, которая старательно расширялась, захватывая и подчиняя сопредельные территории, ее население стало состоять не только из потомственных римлян, чьи роды ведутся от самого начала римского государства, но и из многочисленных народов порабощенных территорий, а также приезжих. В результате получилось не строгое национальное государство, а огромная империя, состоящая из множества народов, со своими культурами, традициями, языками, которые, после выдачи гражданских прав всем свободным жителям Римской империи (не только патрициям, но и плебеям) смогли напрямую влиять на жизнь империи, вплоть до управления государством. Само собой, в такой ситуации начинается частичная ассимиляция прибывающих народностей, что с точки зрения расовой чистоты Чемберлена удовлетворить не может. И он, уже по смыслу повторяя тезис Гобино о гибели цивилизаций через вырождение, констатирует это как причину гибели Римской империи.

У Рима, согласно этой концепции, эстафетную палочку перехватывают Католическая Церковь и сам институт папства, который осуществляет уже идеологическую экспансию в Европу. Параллели между Римской империей и Католической Церковью Чемберлен проводит таким образом: если Римская империя держалась за определенный каркас гражданственности и государственности, в каком-то смысле преемственный республике (хоть и утративший, по мнению Чемберлена, свое истинное содержание), то Римская Католическая Церковь перенесла этот каркас из плоскости государственной в плоскость религиозную и идеологическую.

А широкая идеологическая экспансия позволяет проводить аналогии с римской экспансией военной.

Сам же этот расовый беспорядок, по мнению Чемберлена, переламливается принятием Великой хартии вольностей, которая знаменует собой подвижки по выходу из беспрекословного подчинения папской власти. Здесь уже в дело как раз и вступают германцы, чьей характерной чертой является способность и стремление к упорядочиванию всякого хаоса.

Но сам Чемберлен не может рассматривать данный процесс как чисто исторический и неизбежный, тем более, что он называет «хаос народов» вещью рукотворной (а не исторически объективной):

«Их родословная ведет к бессчетному числу отпущенных на свободу рабов из Африки и Азии, к мешанине различных италийских народов, к расселившимся повсюду среди них солдатским колониям из Бог знает каких стран, короче говоря, к искусственно созданному империей хаосу народов». Здесь Чемберлен говорит об итальянцах, но в данном случае важна именно подчеркнутая им мысль об искусственности «хаоса народов».

Поэтому, помимо исторических изысков и манипуляции с примерами исторических личностей (как уже упоминалось, Чемберлен отыгрывает тождество: «выдающиеся качества = наличие германской крови» в обе стороны, Розенберг с ним соглашается), которые мы оставим на совести автора, Чемберлен вводит и некое духовное обоснование сложившимся обстоятельствам.

Вводится концепция противостояния универсализма и национализма. Национализм, с точки зрения Чемберлена, как раз и символизирует германский дух с его концепцией «внешняя ограниченность, внутренняя безграничность», универсализм же — строго наоборот — это «внешняя безграничность, внутренняя ограниченность». Грубо говоря, пример империи, которая расширяется как государство и при этом требует от граждан отказа от каких-либо личных амбиций в пользу общего — это и есть образец универсализма, который Чемберлен считает скверной. А национализм декларирует ограничение государственной экспансии, но при этом гарантирует неограниченную свободу личности. В какой-то степени это является, в том числе, и ответом на расовый фатализм Гобино, который, как уже говорилось, провозглашает неизбежное расширение более развитых цивилизаций с их последующей ассимиляцией и вырождением.

Соответственно, любой универсализм является врагом германского духа, и только национализм гарантирует и порядок, и пышный расцвет искусства, и прогресс.