Газета Суть времени №169

В церкви есть такое понятие — апостолы. В узком смысле, это относится к двенадцати непосредственным ученикам Христа. Их суждения считаются особо авторитетными, потому что они напрямую общались с Учителем и постигали нечто в рамках этого прямого контакта. Лафарг в этом смысле — один из марксистских апостолов. Он долгими вечерами сидел с Марксом и обсуждал с ним всё это: Элевсин, Деметру, таинства… Но ведь Лафарг пишет не только это. Сказав о жрицах, которые хранили и объясняли посвященным, включая Эсхила, тайны мистерий Деметры, Лафарг развивает тему: «Воззвание Прометея к «божественному Эфиру, который струит общий для всех свет» («Прометей» ст. 88 и 1082), как кажется, доказывает, что, подобно другим философам и поэтам своего времени, Эсхил был членом секты орфиков, которая ввела метафизическое понятие божества. Культ матриархальных богинь, — который во избежание преследования раньше ушел в подполье, — теперь утвердился при свете дня и вступил в открытую борьбу с официальной религией патриархата… Эсхил жестоко нападает на Зевса, «тирана Олимпа», и на выскочек — «новых богов». Гесиод питал к ним не больше уважения, но звание чужестранца обязывало его к осторожности;… Конечно, Эсхил мог себе позволить больше свободы по отношению к патриархальным богам, не только потому, что пользовался правами гражданства, но еще и потому, что в его эпоху разложение патриархальной семьи двинулось вперед по сравнению с временем Гесиода. В то время как патриархальная семья разлагалась, а боги ее лишились уважения, — древние богини возрождались к новой жизни, воскресала вера в душу и в ее бессмертие. И именно потому, что многочисленные мистерии первобытных богинь, — которые исподволь повсюду вновь появлялись на белый свет, — сохранили идею души, они именно поэтому и стали популярными, подготовили путь для христианства».

Если бы я процитировал Лафарга, не обсудив перед этим с читателем и Гесиода, и Эсхила, и Элевсин, и Деметру, и многое другое (включая эвпатридов, чье ущемление было частью разложения патриархальной семьи, о котором говорит Лафарг), то его строки, которые я только что привел, были бы просто абракадаброй. А теперь они ею не являются. Кстати, я уже обращал внимание читателя на то, что к концепции Поля Лафарга с огромным уважением относится такой авторитет, как А. Ф. Лосев.

Если мы умеем извлекать уроки из трагических событий прошлого (а не умеющему извлекать эти уроки — грош цена), то та дорога, по которой мы пойдем, исследуя коммунизм и марксизм, будет дорогой Лафарга, а не дорогой тех, кто, задушив всё живое в опекаемой ими идеологии, затем побежал в постсоветские банковские и иные структуры оказывать посильную помощь или же просто начал, спиваясь, выть на луну. Даже не покаявшись при этом в разного рода пакостях, подобно тем, которые были совершены с П. Г. Кузнецовым и другими настоящими ревнителями живого марксизма.

Идя по дороге Лафарга, мы продолжим обсуждение орфизма. И просто пожмем плечами, когда последователи тех, кто удушил в объятьях марксизм советской эпохи, начнут судачить по поводу несоответствия наших обсуждений заявленной марксистско-коммунистической теме.

Лафарг считал, что соответствие есть. А ведь когда надо не просто двигаться в русле традиции, а воскрешать ее после поражения, то широта взгляда — единственное воскрешающее снадобье. Итак, Орфей.