Газета "Своими Именами" №26 от 24.06.2014

Было ли в то время внутреннее положение СССР стабильным и прочным? И да и нет. С одной стороны, власть большевиков поддерживалась подавляющим большинством народа, что впоследствии показала столь тяжелая и долгая война. С другой стороны, все 20-30-е годы в рядах правящей партии и на вершине власти шла острая политическая борьба, сопровождающаяся многочисленными заговорами и предательством. После событий 1937-1938 годов бури на вершине власти стихли. Но значит ли это, что там не осталось недовольных политическим  курсом руководства ВКП(б) во главе со Сталиным, а всех предателей и заговорщиков ликвидировали? Значит ли это, что Гитлеру не на кого было опереться в своих попытках дестабилизировать положение в СССР накануне войны?

Как правило, пятая колонна появляется вследствие ошибок политического руководства и воздействия вражеской пропаганды. Конечно, прямо достать население СССР своей пропагандой Гитлеру было очень сложно. Все печатные средства массовой информации находились в руках Советского правительства, а радиоприемники среди рядовых граждан тогда были редки. Но столь благоприятным для советской пропаганды положение было лишь до поры до времени.

Обстановка существенно изменилась, как только началась непрерывная череда внешнеполитических и военных успехов Гитлера. Как это ни парадоксально, с некоторого момента советские СМИ против своей воли в определенной мере сами стали своеобразным рупором гитлеровской пропаганды. И тут ничего нельзя было сделать. Советский народ должен быть информирован о событиях в мире и реальной обстановке вокруг своей страны. Но давая очередное сообщение о новой победе Гитлера, советские СМИ невольно создавали ему определенный авторитет в советском народе. Положение усугублялось тем, что среди рядового обывателя, а тем паче интеллигентского слоя, немцы уже давно имели славу сильного, высокоразвитого и организованного народа. И каждая новая победа Гитлера автоматически укрепляла это представление. Теперь главную роль в германской пропаганде стало играть не ведомство Геббельса, а собственно успехи Германии.

Нейтрализовать их можно было пропагандой аналогичных успехов СССР, а их практически не было, кроме локального успеха Красной Армии на Халхин-Голе. Кроме того, зачастую внешнеполитический успех Гитлера автоматически являлся поражением СССР, как это было в Чехословакии или Испании. В итоге за 1938-1941 годы Гитлер не только значительно укрепил свой авторитет среди советского населения, но и внушил ему страх перед небывалой силой руководимой им Германии. Как верно говорят, любишь ты по своему желанию, а боишься – по чужой воле. Слабых успехи Гитлера повергали в уныние, а среди неустойчивых и недовольных порождали пораженческие настроения.

Особенно опасным это явление было в рядах вооруженных сил. Те, кто работал в архивах и читал донесения политработников о настроении личного состава перед войной, наверняка встречал сообщения, где тот или иной красноармеец высказывал своё мнение, что если мы столь тяжело воевали с финнами, то уж с немцами нам наверняка не справиться. Будь такое явление распространено только среди рядового состава, это еще было бы полбеды.

Нарком обороны Тимошенко 20-го и особенно 21 июня пытался обезопасить ситуацию на границе путем отвода их в лагеря, чтобы снизить опасность провокаций. Безусловно, Тимошенко во многом ошибался. Очень ошибся в сроках начала войны и оценке ситуации. Но прежде всего он исходил из интересов дела – не допустить гибельной для страны войны на два фронта. Хотя здесь тоже не всё просто – ошибившись со сроком нападения немцев, он уже следовал в фарватере этой ошибки и порою пытался не столько ее исправить, сколько прикрыть свою вину за нее.

Однако все факты отвода войск 21 июня, и тем более отмены их боеготовности и разоружения, не объясняются действиями одного Тимошенко. Здесь подошел момент более подробно рассмотреть вопрос о предательстве среди высшего командования Красной Армии накануне и во время войны.

Казалось бы, проведенное исследование ставит под сомнение версию предательства. К примеру, генерал Павлов не привел в боеготовность свои войска, и они потерпели сокрушительное поражение. Но можно ли выдвигать ему обвинения в предательстве, если он выполнял хоть и незаконные, но все же указания наркома Тимошенко, поддерживаемые к тому же частью Политбюро?

Мотив действий Тимошенко понятен (во всяком случае, автору). Посмотрим теперь, из чего скорее всего исходил Павлов, когда отменял боеготовность, включая прямое разоружение вверенных ему войск.

После разгрома Западного фронта 4 июля его арестовали, предъявив обвинение в измене, и затем судили. 22 июля 1941 г. на процессе председатель суда спрашивает Павлова: