Газета "Своими Именами" №37 от 10.09.2013

Уж не говорю о поэме «Гавриилиада», по поводу которой у поэта было объяснение сперва с помянутым Голициным, потом с самим царём. Наконец, известно, что на просьбу Жуковского назначить семье Пушкина после гибели поэта такую же пенсию, как семье Карамзина, Николай ответил: «Мы насилу довели его до смерти христианской (т.е. исполнить совет царя исповедаться и причаститься), а Карамзин умирал, как ангел». Позже то же самое Николай сказал  В.Д. Дашкову, министру юстиции: «Какой чудак Жуковский! Пристаёт ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина!» (П. Щеголев. «Злой рок Пушкина». М., 2012, с.154). Действительно, какова...

Желание священнослужителей представить великого поэта образцовым рабом Божьим понятно. И вот в прошлом году в Армавире священник Свято-Троицкого собора о. Павел издал «Сказку о попе» как «Сказку о купце». Да, именно так вышла она под редакцией Жуковского через три года после гибели автора. И это было насилием над волей покойного друга. Разве понравилось бы самому Жуковскому, если бы, например, его знаменитую балладу «Светлана» издали под названием «Жозефина».

Однако издательское деяние о. Павла одобрил митрополит Краснодарский и Кубанский, он даже рекомендовал байку о купце для изучения в школах. Поддержали затею и в Москве. Ваш приятель протоиерей Владимир Вигилянский, руководитель пресс-службы патриарха, был просто в восторге. А ведь даже в царское время  «Сказка» впоследствии печаталась в первозданном виде. Так её и читали в детстве Тургенев, Чехов, Бунин и мы с Вами...

Ну а представить Льва Толстого в ряду богобоязненных образцов еще труднее, чем Пушкина. От отрицал божественное происхождение Христа, святую Троицу, тайну евхаристии... Его отношения с Богом и церковью были так сложны и противоречивы, что Синод отлучил его от церкви. Он писал Николаю Второму: «Если справедливо, что народу свойственно православие, то зачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такой жестокостью преследовать тех, кто отрицает её». А ведь жестокость действительно была невероятная. Так, Толстому пришлось однажды хлопотать за бедную крестьянку, которую посадили в тюрьму за то, что, не имея на то средств, не крестила своего ребенка. Иоанн Кронштадтский, как известно, просто молился о ниспослании смерти великому  писателю. 6 сентября 1908 года он записал в своём дневнике: «Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы... Возьми его с земли – этот труп зловонный, гордостию своею посмрадивший всю землю. Аминь. 9 вечера».

Настоящая молитва! Рождество Богородицы – 8 сентября. Так что, о.Иоанн вечером 6 сентября молил Бога «взять с земли» великого писателя  в ближайшие 36 часов. Но Бог-то через три месяца взял и убрал самого Иоанна, как труп зловонный. А Лев Толстой прожил после его молитвы ещё всё-таки два с лишним года. Не рой могилу другому, не рой...

Лев Николаевич не раз  получал и письма с угрозой убийства, если до установленного срока не отречется от своих антицерковных убеждений. Есть основания подозревать, что это делалось не без участия Иоанна.

Медленно умирая на станции Астапово, окруженный врачами и родственниками, великий еретик  не исповедался, не причастился и не примирился с церковью, чего та очень добивалась. Какой же это образец, Георгий Александрович, чтобы его выставлять на погляденье!

Разумеется, я вовсе не хочу сказать, что среди русских писателей не было верующих. Были: помянутые Карамзин и Жуковский, Лермонтов, Достоевский, Станислав Куняев... Просто надо знать, кто есть кто.

Но оставим писателей, поговорим о более бесспорном. Вот упомянули Вы церковь Покрова Богородицы в Измайлове, где Вам когда-то предложили создать подворье Псково-Печерского монастыря, но Вы отказались, предпочли Сретенский монастырь, что в центре Москвы. Да ведь возле этой церкви  прошло несколько лет моего детства! Буквально рядом, в ста метрах от неё стояла старинная и основательная, когда-то земская школа, в которой я учился со второго до пятого класса. Ах, золотое время!.. Помните у Пушкина? -

В начале жизни школу помню я;

Там нас, детей беспечных, было много;

Неровная и резвая семья,