Газета "Своими Именами" №18 от 03.05.2011

Пришли на свой объект. Приступили к работе. Работали не более часа. Из лагеря прибежал посыльный: срочно возвращаться в лагерь. Зачем? Мы только что из лагеря. Что могло произойти там за два часа из ряда вон выходящее? Во время войны даже сам начальник не имел права остановить работу. Он мог в случае ЧП (побега и т.п.) поднять весь лагерь и держать на морозе или под проливным дождем. Но днем работы никогда не прекращались. В войну отменили выходные. Работали 7 дней в неделю. Исключение составляли заключенные - евреи. Они не работали по субботам. До войны у них было 2 выходных дня. А в войну только один – суббота. Кричим конвою: что случилось? Зачем в лагерь? Конвой не знает, сами нервничают, торопят. Собаки не лают, скулят. Вечером они обычно рвались с поводков, подгоняли нас. Они привыкли вовремя возвращаться к своей миске. Идем в строю, переговариваемся, конвой не пресекает. Они напуганы, что же ожидает в лагере?

Только нашу бригаду возвращают или других тоже? Подходим к лагерю. Ребята, смотрите! Видим (лагерь располагался на горе, на территории бывшего монастыря). В гору со всех сторон тянутся к монастырю колонны. Всех!!? Может, немцы Москву взяли? Да вроде зимой отогнали немца от Москвы? Может снова?

Пришли в лагерь, построились на лагерном плацу. Такого построения никогда не было. Обычно так называемые «придурки», т.е. те, кто не работал на общих работах (кухня и др.), в строй не становились. А сейчас все. Даже евреи встали отдельным строем. И не было никогда такого, чтобы одновременно перед строем было все лагерное начальство. Начальник лагеря вообще перед нами появлялся редко. Если только не выполнялся план строительства, то выкрикивал перед строем угрозы типа: я вас на Колыму отправлю, там вас расстреляют. Перед войной на Колыме расстреливали без суда. Мы об этом знали. Правда, тех организаторов расстрелов тоже расстреляли, и об этом мы тоже узнали. Лагерная почта всегда работала лучше государственной (смеется).

Дальше смотрим. Начальник со всей своей свитой отошел достаточно далеко от строя. Перед строем осталось пять офицеров. Офицеры не лагерные, незнакомые. Своих мы знаем в лицо. Знаки различия другие. Но главное - у них на ремнях пистолеты. Кобуры оттягивают – значит, не пустые. Лагерные офицеры оружия не носили, по крайней мере в открытую. Они разошлись вдоль строя. И я услышал слова, которые помню до сих пор. Когда они говорили, выделяли каждое слово.

Мы офицеры Рыбинского городского военкомата. Ваши братья на фронте истекают кровью. Они ждут вашей помощи. Кто хочет воевать за Родину? Выйти из строя! Добровольцы! Шаг вперед!

Стали выходить по-одному. Меня как кипятком ошпарило. Четверо моих братьев там, а я, самый младший, здесь. Я тоже вышел. Сзади кричат: куда вы, дураки! Здесь пайку дают, там пулю получите. В то время в лагере было немало заключенных, кто не скрывал, что таким способом спасался от фронта.

Нас построили в отдельную колонну. Открываются центральные ворота лагеря (монастыря). За весь срок я ни разу не видел эти ворота открытыми. В монастыре были другие ворота. Центральные ворота, широкие, красивые, распахнулись перед нами.

За ворота, шагом марш! И никто не сдвинулся с места. Что, команду не слышали? Команда была, шагом марш!

Закричали: нам в бараки надо. - Зачем? - Вещи забрать. - Вам ничего не нужно. Все необходимое вам выдадут в армии. Слушай мою команду! Смирно! Шагом марш!

И зашагали вперед. Куда? Не знаем. Сколько нас было? По моей оценке было нас 220-230 человек. Ты, сынок, когда ходил батальонной колонной, где твое место было? Вот и мое там же. Мы с тобой одного роста. Поэтому достаточно точно скажу. Больше 250 человек не было. Но и меньше 200 не было. Получается, больше пол-батальона. А если по-фронтовому, то батальон. На передовой полных батальонов никогда не было.

Один офицер идет впереди, ведет строй. Четверо идут вдоль строя, с одной стороны. Пистолеты в кобурах, собак нет. Это же не конвой. Что тогда в наших душах творилось, тебе не понять. Что, мы на свободе? Кто разрешил? И офицеры, видимо, были в большом напряжении, не знали, как мы себя поведем. Разбежимся? Их разоружим?

Один офицер достал пачку папирос и закурил. Ты видел когда-нибудь такое, чтобы в строю курили? И я не видел. Ни в лагере, ни в армии.

Голос из сторя. Гражданин начальник, угостите папироской. - Я не гражданин начальник, а товарищ капитан. Вы не в лагере. Привыкайте к армии, как положено обращаться к старшему по звнию. Вообще-то курить в строю не положено. Но я первый нарушил. И вам на первый раз прощаю. Скомандовал: папиросы в строй. Все офицеры передали свои пачки в строй. Идем, курим, передаем друг другу. Я не курю. Мне дают, я дальше передаю. Вот это жизнь!!!