Газета Завтра 1 (1205 2017)

"ЗАВТРА". Насколько вообще ранние модернисты в мире поздних постмодернистов актуальны? Всё-таки эти тезисы 20-30-х годов сейчас могут восприниматься как такая дичайшая несерьёзность, потому что значительная часть их авторов не выдержала своей радикальной позиции. Тем более когда сейчас никто ничему не верит, а вы вроде бы пытаетесь расставить все точки над "i", заставить людей соответствовать своим же идеям.

Вадим КЛИМОВ. Скорее, хотим, чтобы люди более серьёзно относились к собственным идеям. Возможно, это возвращение к раннему модернизму уже в эпоху постмодернизма есть аналог такой консервативной революции в художественной области.

"ЗАВТРА". Мне кажется, что какие-то знаменитые сюрреалистские формулы типа "выйти на улицу и стрелять" сейчас будут вызывать подозрение только у Уголовного кодекса. И нет ли здесь проблемы "осетрины второй свежести"? Почему в России многие "радикальные" жесты тех же актуалистов на полвека отстают, например, от венских акционистов? И, наверное, тогда это был действительно серьёзный шок для буржуазного общества, а сейчас это только ублажает кураторов, раздражает часть сограждан и привлекает правоохранителей.

Вадим КЛИМОВ. Допустим, в первом номере журнала "Опустошитель" было опубликовано эссе, в котором сюрреалистом назывался Денис Евсюков, который претворил бретоновский сюрреалистический акт в действительность. Думаю, "Опустошитель" стал первым, кто рассмотрел поступок Евсюкова с такой позиции. Несколько лет назад был скандал с Ларсом фон Триером, когда его речевой поток на пресс-конференции журналисты приняли за выражение симпатий к нацистам, осудили, назвали персоной нон-грата, отлучили от Каннского фестиваля. Европейскому человеку фон Триеру пришлось оправдываться, но это, конечно, было представление в духе дадаистов. Именно так интерпретировал жест Триера Александр Дугин. Но и сам Дугин в 2014 году попал в схожую с Триером ситуацию, уже на более серьёзном уровне, когда его речь на российском телевидении частью зрителей была воспринята как призыв убивать украинцев. А это было выступление в духе такого мизантропического дискурса. Те, кто подобные контексты распознаёт, конечно, получили удовольствие от их появления на центральном телеканале. Это был великолепный культурный жест. Но либеральная аудитория восприняла это дремуче дико, стала собирать подписи за отстранение Дугина от университета. Это как раз говорит о том, что никакого постмодернизма нет. То есть люди живут реалиями начала ХХ века, способны воспринимать исключительно "в лоб", не понимая ни художественного значения, ни каких-то метафорических аспектов. Словно не то что постмодернизма, а даже модернизма не было.

"ЗАВТРА". Вы же не просто коллекцию крайностей каких-то собираете? Тем более многие темы не новы. В чём смысл "опустошительского" радикализма?

Вадим КЛИМОВ. В том, чтобы не быть отчуждёнными от сути вещей. Антиэкстремистские инициативы с одной стороны и политкорректность с другой направлены на всё большее сокращение поля зрения. Чтобы человек видел не всё, а некую удобную для социального консенсуса часть, чтобы не возникали неудобные вопросы, которые могли бы привести к неудобному поведению. Понимаю, что замалчивание, контроль на первых порах, возможно, позволяют избежать агрессии, насилия, но в дальней перспективе, через годы, проблема поднимается уже в усугублённом виде. Цель "Опустошителя" — не сужать поле зрения человека. Как минимум, человека, интересующегося нашим проектом. И раз уж политкорректность или антиэкстремизм закрывают даже от интеллектуалов важные идеи, парадигмы, от которых не следует отказываться, мы должны к ним возвращаться, их актуализировать. Несмотря на их полулегальный или нелегальный статус. В этом для нас важность радикализма.