Газета Завтра 151 (43 1996)

Я был и портной, и швея. Одежда рвалась и изнашивалась. Нашли проволоку от ПТУРа. Вот эта проволочка была иглой и ниткой одновременно. Зашивал носки, брюки.

Мы старались не потерять счет дням. Из пачки сигарет в первую очередь сделали календарик и отмечали дни. Поначалу даже были у нас часы, которые мне подарил коллектив журнала “Советский воин” с надписью: “Капитану Н.” Потом их отобрали при обыске, счет часам потеряли. Однажды спросил у охранника: “Сколько времени?”. Он говорит: “Ты что, куда-то торопишься?” Но дни считали.

У нас было два календаря, я себе сделал, Махмуд — наш второй собрат по плену — себе. Это обыкновенные разлинованные квадратики на сигаретных пачках. Махмуд дни зачеркивал, а я вписывал, то есть такой двойной контроль был. На сигаретной пачке три месяца вмещаются: июнь, июль и август, мы нарисовали так. Вначале у меня была авторучка, потом ее у меня отобрали. Но когда я сказал, что писатель и что мне надо работать, они авторучку мне дали. Тем более какие-то записки по их команде писали, поэтому авторучка была. Этой же авторучкой мы сделали карты игральные, домино нарисовали.

Держали первое время в чем взяли. Хорошо, что майка была. Когда нас в июле бросили в яму, нас заели комары, две ночи не спали. Потом разорвали майку и закрыли вход. В конце лета нам дали “хэбэ” солдатское 70-го года. Я в таком еще присягу принимал.

…Очень боялся снов с четверга на пятницу, вспомнил вдруг, что мне кто-то сказал якобы эти сны сбываются. Мне как-то в июле под пятницу приснился сон: я еду на лифте у себя на службе и он останавливается. Жму на кнопки — и лифт понемножку начинает дергаться и по чуть-чуть подниматься вверх. До конца он так и не дошел, но кусочек этажа, на котором я должен выйти, появился. И вот в эту щель я выбрался к себе на этаж. Потом выяснилось, что в самом деле, ребята вытащили меня буквально в какое-то “окошко”, которое образовалось в обстановке, переговорах и обстоятельствах. Сон в руку был…

Когда в подвале жили, там уже можно было делать зарядку. Конечно, вспоминал все-все. А потом уже начал раскладывать по полочкам, и не только по “полочкам”, а “по этажам”, по людям конкретным.

Надо было тянуть время, и если я днем случайно что-то вспоминал большое, долгое, то я просто оставлял на вечер, на бессонную ночь, замалчивал это воспоминание, чтобы ночью вспоминать долго.

Что понял о своей жизни — многое. Главное — я ни о ком мнения не изменил. Может, перед кем-то повинился, кому-то больше внимания уделил бы, а так ни о ком мнение не изменил. Меня окружали светлые люди, и в этом судьба у меня счастливая.

С охраной, с чеченцами, отношения были ровные. Они к нам привыкли, мы к ним привыкли. Словом, нормальные отношения были. Охранники у нас были одни и те же с первого до последнего дня. Нас “держал” какой-то небольшой отряд. Суд я по всему, “дикий”. Он никому особо не подчинялся. Жил сам по себе. Боевики — все разные.

“Равнинные” — они больше восхищаются Джохаром Дудаевым, у них больше показная гордость, что ли. “Горные боевики” — те более трезво анализируют ситуацию, уже не все восхищаются Дудаевым. Более критичны. Говорили даже в какие-то моменты: Джохар мог сам пасть, зря вы пришли. Приход российских войск поднял его на такую высоту.

Возраст боевиков где-то от 15 до 40 лет. Они говорили, что “стариков” (тем, кому за сорок) отправляли по домам, поэтому воюют вот такие ребята.

Многие в прошлом служили в Советской Армии, у кого-то друзья в российских войсках по службе в армии, по службе в Афганистане. С такими было легче находить контакт, легче разговаривать на какие-то серьезные темы. А вот ребята, молодежь, которая бросила школу и пошла воевать. С ними будет проблема: они не доучились, только и умеют, что держать в руках оружие. Да и пропаганда им в головы сильнее вбита. Правда, и среди них нашелся парень, который играл на гитаре. Песни пел. Кстати, и русские тоже. Я ему прямо сказал: “Мне приятно, что ты, кроме автомата, научился держать гитару”.

…Шамиль Басаев — для них герой. О Дудаеве они говорят: “Наш Джорик”. Сетовали; мол, если бы были возможности выбирать мир без Дудаева или вечная война, но “Джорик” жив, то они за вечную войну, лишь бы был жив Дудаев. Молодые боевики верят и надеются, что он жив.