Газета Завтра 155 (47 1996)

Загудели, загудели степные роты по такой жизни… Солдат мог запросто послать офицера по матушке, а то и морду побить. Никакой тебе муштры. И уставов не исполняли до известных глубин, чтобы уж самим из охранников не перевестись в зеков. Этой вольной волей вышкари хвалились перед полковыми, которых начальники мордовали, что ни шаг. В полку драили сапоги гуталином по сто раз на дню, и даже пуговицы медные на мундирах заставляли до сверкания начищать.

Но все же в лагерной охране жилось тяжелее. Мог ты вдоволь погулять, но тебя могли и прибить, замучить, разгулявшись. Мог ты послать офицера, но тот же начальник-командир, заручившись с другим офицерьем, одной ночкой сделали бы тебя инвалидом. А потом задыхайся по госпиталям, мочись кровью, покуда не спишут на гражданку дуриком. Или зазеваешься, загуляешься, и сдунут с тебя мигом погоны — пойдешь на лопату, в дисбат. Зеки порежут или сопьешься, обкуришься, — пропадешь… Пристрелишь зека неловко — тюрьма. Уснешь на вышке утайкой -гауптвахта. Скинешь кирзовые сапоги, рванешь не глядя на родину, домой — так добежишь в зону.

Командовал полком человек пожилой, если не сказать — старик. Могло показаться, что пребывал он на своей должности как бы по недоразуменью. Мужичок он был и смышленый, и беззлобный, доброй закваски, но с годами одряхлел и сподличал, чувствуя, что вязнет в полковых делах. Давно выслужив полковничью пенсию, он никак не хотел утерять дармовщинку. Привык жить на готовом и черпать, сколько душе угодно, из полкового котла. Из таких бережливых соображений он цеплялся, как мог, за командирство и успел понаделать делов. Додумались и строевые офицеры, что в полку каждый сам за себя. Приучились врать, докладывая начальству, и за серьезные дела боялись браться. Чуть прыщ вскочит — давай рапортовать. И мало, что сидят в навозе, так еще умудряются друг на дружку кучами класть. А полк по дням расклеивался, разваливался. Все начальники, а правды и порядка нет. Но чудно, что жизнь в полку не взвинчивалась каким-нибудь штопором, а делалась разве тягучей и скушней.

В последнем времени безвольный обрюзгший полковник только однажды вмешался в ход полковой жизни — приказал завести какую-нибудь веселую живность для людей. И этот его приказ был исполнен. Тыловая служба раздобыла тройку золотых рыбок в аквариуме и разноцветного диковинного попугая.

Аквариум установили в штабе, в том теплом парадном закутке, где обреталось и знамя. Но одну рыбку из него по ходу уже успели умыкнуть. Тогда приставили к аквариуму караульного. И рыбки всплыли. Сам караульный не удержался и отравил их, посолив табачку. Ему было интересней поглядеть, как рыбки сожрут табак, будут мучиться и сдохнут, нежели маяться на посту, когда они часами плавают, сверкая золотой чешуей.

Попугая командир полка запрятал в свой кабинет и оберегал лично, допуская солдатню только сменять под гадившей птицей газетку. Так как это был казенный попугай, додумавшись, он назвал его строго и торжественно — Богатырем. И ставя клетку на стол, подолгу с ним одиноко беседовал. Учил говорить и кормил из рук. Но спустя месяц Богатыря, уже выкликавшего картаво свое новое гордое имя, одолела вдруг чесотка. Вот затребовали начальника лазарета, который покрутив, повертев зачахшую птицу, сказал коротко, как это бывает у военврачей: “Вши”. Попугая немедля обработали ядовитым для насекомых раствором, искупали в марганцовке. Богатырь с неделю страдал поносом и тоже сдох в этом громадном бездушном полку.

Январь, 1994 год

“НАС ЖДЕТ ВЕСЕННЯЯ СТРАДА” ( стихи ) Валерий Хатюшин

ГОИ
Нас вихри смертные кружили
и долго им еще кружить…
Мы десять лет страну крушили
и до таких времен дожили,
что лучше вовсе и не жить.
К стране безжалостны мы были,
за что же нас теперь жалеть?
Глуша тоску, мы вусмерть пили…
Как ныне нам восстать из пыли,
чтоб в черном вихре не истлеть?
Страны великой, отщепенцы,
с души отвагу соскребя,
мы стали вдруг непротивленцы…
Но показали нам чеченцы,
как нужно драться за себя.
Победы дедовской подранки,
врага не признаем в упор.
Мы на словах умны по пьянке,
но поджигать, как свечки, танки —
не научились до сих пор…
С годами дурь свою утроив,
ни в чем не ведая вины,
не патриоты, не герои,
трусливо ждем чего-то, гои,
мы — население страны…
31 января 1995 г.