Газета Завтра 16 (1220 2017)

Миф был, он моментально возник в 20-х годах, но был подменён — сначала в 30-х, а затем в перестройку. Теперь миф о Ленине — это приехал немецкий шпион и развалил Россию, вот это матрица, которая всем вшита в голову. Даже в 1917, когда он был живой и по-настоящему опасный, не удалось это навязать, потравили в июле — а уже через несколько месяцев у большевиков было большинство в Советах, и потом про эту чушь с немцами забыли. Но в 89-м — навесили-таки, приклеили, удалось. На самом деле, в 20-х годах, после смерти, Ленин был героем солярного культа. Эта метафора Маяковского про Ленина — солнце — она была общей, общепринятой. И смерть Ленина воспринималась как закат. Возьмите письма крестьян, которые относятся к Ленину, как к отцу, батюшке. Революция была не только социальной революцией, но ещё и отчасти религиозной реформацией в России. Как пролетариат в марксизме воспринимался как мессия, который выведет людей из капиталистического апокалипсиса, так и сам Ленин в какой-то момент, сам того не желая, стал восприниматься как кто-то вроде Христа, который умер в процессе революции. Его жизнь — как этакое второе пришествие.

Александр ПРОХАНОВ.

Но это не могло помешать рождению мифа. Потому что как раз после смерти человека начинается мифотворчество.

Лев ДАНИЛКИН.

Этот миф и этот культ работали в течение лет десяти — а затем сталинская киномашина стала изображать Ленина в виде странного чудака, при котором нужна некая нянька, каким был Сталин. Солнце оказалось высушено, мумифицировано, окаменело в этих истуканах, которые понаставили повсюду. Ленин сложный, его сложно понять, и массам стали показывать его "демо-версию" — такого странного чудака, учёного, при котором должен быть такой практик, как Сталин. Вряд ли Сталин сам хотел окарикатурить Ленина, но он создал условия для того, чтобы Ленина из разряда опасных оказалось можно перевести в разряд комичных. Сам Сталин, безусловно, понимал, что Ленин — недосягаемая для него величина. У меня в книге говорится про то, что не существовало никакого антагонизма между Лениным и Сталиным. Это навязанная Хрущёвым, Троцким история о том, что Ленин якобы выбрал Троцкого. Это, скорее всего, искажённая версия …

Александр ПРОХАНОВ.

Может быть, с этим и был связан этот обрыв. Во-первых, мне кажется, потому что умерли все жрецы. Ведь мифы создают в основном жрецы, оставшиеся после смерти своего божества.

Лев ДАНИЛКИН.

Нет, в случае с Лениным, на мой взгляд, это был абсолютно народный культ, культ Ленина-солнца. Ведь в конце жизни Ленин превратился из пролетарского вождя в крестьянского.

Александр ПРОХАНОВ.

Значит, умерли носители этого мифа и в среде крестьян. Хотя вам виднее. Но мне кажется, что миф Сталина, который стал создаваться самим Сталиным, а потом опровергался Хрущёвым и ещё усиливался в среде подпольщиков-выразителей этого культа,   — этим культом Сталина был оборван ленинский миф.

Лев ДАНИЛКИН.

Я не думаю, что Ленин и Сталин создавали сами мифы о себе. Но ни тот, ни другой не препятствовали этому. Когда у Ленина просили назвать его именем завод или колхоз, ему это не нравилось, раздражало, но он соглашался, потому что ему нравилось, что мир меняется и что появится больше знаков того, что мир изменился. Со Сталиным, думаю, было то же самое — он знал, что так надо, и не противился.

Александр ПРОХАНОВ.

Со Сталиным было несколько иначе. Сталин понимал красоту персонификации истории, он считал себя персонификатором истории.

Лев ДАНИЛКИН.

Это, скорее, навязанное ему троцкистскими, хрущёвскими толкованиями задним числом. По крайней мере, ранний Сталин, Сталин образца середины 20-х годов и конца 20-х, не фокусировался на культе своей личности. Он три раза подавал заявление, чтобы его освободили от должности генсека. Это интересная история. По крайней мере, формально он никак не украл этот пост и не занял его через подлог или преступление. Мы можем приписывать ему всё что угодно, любую психологию, но мы не знаем — может быть, в действительности он не больно-то этого и хотел.

Александр ПРОХАНОВ.

Но потом, по-моему, довольно жёстко расправился с тем, кто хотел снять его с этой должности.