Газета Завтра 195 (34 1997)

Давайте возьмем и опишем страдания коровы, потерявшей теленка. Или медведицы, потерявшей медвежонка. Снимем крупным планом на красивом фоне под соответствующую музыку. А затем спросим себя — а разница в чем? Нам сразу же возразят: для животных смерть — это данность, а для человека — проблема. Мать, отбрасывая все суетные вещи, ищет последнего ответа о встрече, отрицающей смерть.

А на чем держится ответ этот, позвольте спросить?

Нам ответят: на бессмертии души. А мы вновь, подобно случаю с Баткиным, спросим: на халяву? За что? За то, что бьет этих медведиц и медвежат человеческое животное себе на потребу? За то, что умело коров и телят хавает? За это никакого бессмертия души, как мы понимаем, даровано быть не может. А даровано оно человеку за то, что он человек. То есть, у человеческой матери существует некая несводимость к природному животному материнству. И несводимость эта в том, что мать человеческая может не только страдать от смерти самого дорогого для нее существа, но и послать это существо на смерть за нечто высшее, за ценность, которая оказывается для нее большей, чем жизнь любимого существа. За свободу, родину, веру — вопрос не в этом. Главное, что есть ценностное небо над головой. А значит, есть человек. А если нет этого неба, то нет и человека. Остаются “э-бе-ме”, йогурты, “дремлющие силы” и прочая ахинея.

До тех пор, пока вся эта система гражданских, экзистенциально-личностных, социальных форм противостояния злу, форм удерживания человеческого бытия в его действительно человеческом качестве, существует и держит животное начало в узде, Бергман и все, что касается рафинированной человечности, что связано с темой фундаментального человеческого страдания,- имеет право на жизнь, на высокий культурный статус, на страстную заинтересованность ищущего и страдающего человечества. Но как только система рушится, как только из жизни и из культуры уходят Дон Карлос, Жанна Д’Арк или Александр Матросов, все бергмановское рафине теряет смысл и цену. А человечество, которое с упоением уплетало бергмановские пирожные, вновь алчет хлеба насущного — правды о самом себе и своем праве ходить с гордо поднятой головой.

В России может реально обрушиться ценностное небо, опертое на гражданственность, способность к самопожертвованию, на умение ценить идеальное и руководствоваться этим идеальным в своей деятельности. Эти опоры держат государство и общество, не дают сработать на всю катушку силам распада. Долго ли эти опоры будут держать? Увы, их прочность оказалась беспрецедентно высокой, но не беспредельной. Опоры рушатся. И это чревато не только общероссийской, но и глобальной бедой. Больной вопрос современности вообще состоит в том, способен ли высокий гуманизм (не только светский, подчеркиваю, а гуманизм вообще) выстоять сегодня, после крушения коммунизма. Коммунизма — проклинаемого вчерашними коммунистическими сановниками. Коммунизма — такого, казалось, банального, но бывшего, как выяснилось, последним унивесальным ценностным небом светского человечества. Раскольников говорил: “Я не старуху убил, я себя убил”. Те, кто целил в коммунизм, попали не только в Россию. А вообще в гуманизм, в ценностное небо человечества индустриальной и постиндустриальной эпохи. В слово, которое в начале всего. Потому и нет слов, а есть пустое бекание-мекание. Потому и растерянность чудовищная, ибо ясно, что вновь придется жертвовать. Но не ясно, смогут ли — и за что.

Так что не будем упрощать проблему. И рассказывать сказки про выход из кризиса. Всем человеческим, что есть еще в мекающих и бекающих — пусть осознают уровень беды, ответственность за нее и то, что… Что придется платить!

9. И все-таки каков он — вкус платы?

Книга Коржакова интересна тем, что сквозь все бытописание прорисовывается образ Бориса Ельцина как человека, умеющего платить за власть. Он заплатил за нее сполна. И это особенно очевидно рядом с оппозиционерами, которые, как шакалы около гибнущего медведя, хотят получить на халяву мертвую тушу.

Экает Ельцин или мекает — мне все равно. А вот сумеет ли он востребовать в себе то начало, которое понимает, что такое “не на халяву”, что такое “вкус платы” — это для меня очень важно. То же касается и других действующих лиц. Наступает нелегкое время выбора. Сумеют востребовать в самих себе это базовое человеческое умение платить — мы, возможно, и выйдем из катастрофы при минимальных издержках. Не сумеют… Что ж, все равно выйдем и будем жить. Но эти — да будут прокляты.

КРЫЛЬЯ РОДИНЫ И РЕФОРМЫ ЕЛЬЦИНА