Газета Завтра 199 (38 1997)

Личное и общественное — неразрывно и для “них”. Если до Рыльска плохая дорога, то пылкому любовнику ничего не стоило облагодетельствовать губернию, залить тракт новым асфальтом. Как приятно потом в закатный, романсовый час мчать к милке на новеньком “ауди”, ощущая крылья за спиной. И опять же проницательный курский мужик на обочине, обданный духовитым, одеколонным ветерком гонца за простым, земным счастьем, не укорит его в легкомыслии: высоконравственные партийцы у власти сколько лет тянули с ремонтом, а “они” — укатали.

Исполать!

Они пылкие и дерзкие во всех своих проявлениях. Любят стоять в своем кабинете перед картой, озирать территорию “государства курского”. Довлеющее над ними благородное эстетическое сознание диктует принятие решений. Двадцать восемь пестрых заплат, районов области, на карте не гармонируют с их представлением о целостности и суверенитете вверенных земель. Срочно созывается собрание, и перед чиновниками ставится задача по сокращению количества районов до восьми.

Если их предшественники по уничтожению русских поселений оперировали термином “неперспективные деревни”, то они говорят: “неперспективный райцентр”. Выживаемые прежними реформаторами из деревень, русские люди сумели закрепиться в райцентрах, не пустились в распыл по большим городам именно потому, что эти мини-городки были устроены по образу и подобию крупных полисов, в иных даже и театрик самодеятельный теплился. А усатый реформатор покусился и на этот последний оплот глубинной русской жизни — райцентр.

Художники по натуре, “они” тонко чувствуют пропорцию во всем. Из двадцати восьми городков делают восемь. А численность своих заместителей с восьми увеличивают точненько до двадцати восьми. “Как у Немцова!” Тут не поспоришь. На треть сокращают инвестиции в промышленность области и ровно три миллиарда затрачивают на реконструкцию собственной резиденции, устанавливая три контрольно-пропускных пункта на пути к своему кабинету и назначая на должность полицмейстера брата Михаила, а для симметрии брата Владимира ставя главой “Скотопрома”. Одного сына — делая советником по экономике. Другого — главным аптекарем.

Географические карты — их слабость со времен курсантской летучей молодости. В их кабинете есть великолепный атлас. Насытившись уездной романтикой, они распахивают тяжелые корочки и наугад тычут пальцем в топографический глянец.

— В Аргентину!

И упаковывают чемоданы, снисходительно отвечая на робкие вопросы подчиненных, в которых сквозит недоумение.

— Лечу заключать договор на поставки мяса.

Полет авангардной административной мысли пытаются прервать соображения местных “замшелых консерваторов”, утверждающих, что Аргентина очень далеко от Курской области.

— Когда же вы разрушите Берлинскую стену в ваших головах! — распекают они безусых. — Когда перестанете мыслить категориями социализма. Вот у меня в Москве был один знакомый марксист, я свел его с умными людьми, и он понял всю свою дурость. Лужков летает в Аргентину, и я полечу.

— Но у Лужкова — Москва без своей скотины, без своих лугов и пашен. А у нас, Александр Владимирович, мясопроизводящая область. Поддержите наши сельхозтоварищества, крестьяне завалят Курск мясом.

— Пускай они свое мясо сами едят. А я сделаю Курск второй Москвой.

И усы улетели в Аргентину. Ибо рожденные летать, они не могут пахать. Пускай двадцать восемь заместителей пашут. Тем более, что меж ними имеются еще одни усы — Идигова Мусы, зам по аграрным делам. Человека, мягко говоря, сомнительной репутации, во время правления которого инвестиции в сельское хозяйство области снизились на сорок один процент.

Да, к сожалению, на неповторимые генеральские слетелось много пошлых чеченских усов. Когда-то эти колючие щетки под кавказскими носами допускались в России лишь на строительство коровников, теперь в Курске они “создают новый архитектурный ансамбль”, в то время когда бритые русичи из губернских строительных трестов кормятся пособиями по безработице…

После Аргентины его превосходительство изволили убыть в Израиль. Родина предков поразила “их” мясными индюками. Сорок килограммов белка в каждом! И какие красивые!

На совещании в своей резиденции было твердо сказано:

— Завозим тысячу индюков. Через два месяца будет уже три тысячи. Затем — девять. Пропорционально плодовитости. Индюки — это не только потенциальный продукт питания, но и предмет эстетического удовольствия.

На заунывные возражения консерваторов усы презрительно изогнулись и с трудом выслушали доводы о том, что в области есть четырнадцать законсервированных птицеферм. Бабы ждут — не дождутся самой малой копейки, чтобы тоже “пропорционально плодовитости” оставшихся на развод несушек раскрутить производство длинноногих бройлеров. Они готовы даже раскрашивать кур под израильских индюков для услады глаз высокого губернского начальства.

Но “они” говорят:

— Куры — это прошлый век, господа!

Дело лысого, безусого Хрущева, насаждавшего американскую кукурузу, живет и развивается.