Газета Завтра 2 (1154 2016)

Слушатель полуслеп. Слушателю не нужен имидж, и непонятна логика сценического эпатажа. В его глазах кумиры неподвижны: Пит Тауншенд застыл в прыжке, Мик Джаггер похотливо изогнулся, Пол Маккартни держит бас-гитару наоборот, но его левая рука на фото никогда не придет в движение.

Слушатель не ропщет. Репортажу он предпочитает сказки. Фактам – чудеса.

Таковы были обстоятельства, при которых в Союз стал просачиваться Дэвид Боуи – существо с пластикой Бориса Амарантова и лицом Елены Соловей.

Поначалу картинок было больше, чем дисков, и потому так трудно было выделить и обозначить линию, отличающую эффектного англичанина от его не менее живописных коллег.

Причем не только нам, но и сотрудникам того же «Голоса Америки», ставившим в эфир довольно невнятные и вторичные вещи – монотонный рокешник Watch This Man в духе Rolling Stones, или длинную и нудную балладу про женщину, своровавшую что-то в магазине самообслуживания, которые в ту пору работали только в больших городах Советского Союза. Хотя утащить с прилавка и у нас было можно какую-нибудь мелочь, но по-крупному крали с другой стороны, там, где склады.

Не сориентированные грамотной критикой, здешние «царевичи» просто не знали, за что зацепиться, прослушивая первые альбомы якобы неординарного певца, с которым на западе носятся больше, чем с «Хиппами» и «Цеппелином».

Предшественники, которым он попеременно подражал: Джин Питней, Скотт Уокер, Пи Джей Проби – никогда не имели у нас ни цены, ни авторитета. Тем более, это были имена прошлого десятилетия, которое хотелось поскорее похоронить, потому что юность беспощадна к детству.

Допустим, вам нравилось нечто определенное – гитарные соло Мика Ронсона или фортепьянные партии Майка Гарсона. Но, скажем, Элтон Джон или Крис Спеддинг звучали не хуже. Или, быть может, вас притягивали отголоски шестидесятых, которых вам не хватало, поскольку диски старых группы были дефицитом? Да, но – в этом направлении работали с полдюжины других коллективов, от незатейливых  Rubbettes и Showaddywaddy до изобретательных и замысловатых Wizard и Roxy Music.

Тем, кому знаком майор Вихрь, не очень нужен майор Том. По крайней мере, не сразу.

Никто не говорил «трансвестит» или «андрогин», все знали только «гермафродита» и образ этот был начисто лишен декадентского ореола. Просто больной человек, такая у него по инвалидности работёнка.

Дети, которым я показывал портреты периода Pin Ups и Aladdin Sane, говорили, что артист выступает в образе белочки. Более того, точно также рассуждала и парикмахер, когда я показал ей фото, чтобы точнее скопировать прическу – «космическая белка-пришелец».

Никто не хотел понимать.

А платить за непонятно что люди ограниченных возможностей не любят. И наслаждаться бесплатно, чем попало – тоже пустая трата свободного от работы времени.

Альбом Pin Ups я рассматривал в первую очередь, как возможность ознакомиться с дюжиной композиций, которые (пускай они перепеты без особого вдохновения) в другом виде отыскать было крайне проблематично.

Kinks, Pretty Things, Easyвeats – названия этих групп читались как надгробия, потому что они либо распались, либо их стиль изменился до неузнаваемости, хотя прошло от силы каких-то семь-восемь лет.

Если от кавер-версий Брайана Ферри веяло прохладой салоном ритуальных услуг, то Боуи напоминал бесполое и распутное существо, заведующее студией пантомимы, где из подростков делают кукол для холодного разврата, отрабатывая приемы и методы омоложения поколений, чья старость еще не настала…

Вот перед зеркалом в него, кидая взгляды

Сдирает женщина затейливый парик.

И череп как лимон, весь жирный от помады

Из мертвых локонов возник.

Мой приятель - студент, переведясь в иногородний вуз, не без апломба спросил у меня: «А как насчет Young Americans, которых, якобы слушают весь Харьков и даже Одесса»?

Я похвалил, добавив, правда, что слушать филадельфийский соул в оригинальном исполнении у нас никто не хочет. Только в переработанном виде, и чем проще первоисточник, тем легче воспринимается переработка, тем выше популярность.

Вокал чернокожих мастеров заставляет комплексовать и слушателей и местных подражателей. А Боуи поет, как солист оперетты, перешедший в ВИА. Вероятно, прикупил пластинок фирмы «Мелодия» в ГУМе, когда гулял по Красной площади.

По его взгляду было ясно, что в армию меня не возьмут. И дело тут не в отношении к «Молодым американцам», а в моей позиции, она порочна по самой сути.

Но об этом я узнал чуть позднее, пытаясь выяснить, почему одна чувственная дама,  весьма эмоционально реагируя на драматические опусы Боуи в духе Sweet Thing, терпеть не может полноценные американские мюзиклы, на которых тот паразитирует, сознавая, что его аудитория будет снобировать первоисточники.