Газета Завтра 2 (1154 2016)

Персонажей его типа начинают замечать не сразу и не скоро, пока в ответ на смысловой вакуум не созреют «самостоятельные» выстраданные оправдания и трактовки. Надо – значит надо. Кому попало, столько внимания не уделяют ни у них, ни у нас.

Боуи провоцировал массу глупых и скабрезных вопросов, на которые с первых шагов старались отвечать с умным видом.

К финалу первой декады своего лицедейства, он напоминал агента-трансформера из мультфильма «Шпионские страсти».

И каждая из масок, надетых на миниатюрный череп могла  понравиться с большой натяжкой: андрогин, костлявый ретроблондин. Видели все, никто не балдел. А если, чего доброго, вырядишься таким макаром сам – куры засмеют. Ибо не время, товарищ. Валерий Яковлевич Леонтьев, вон, сколько лет шел к своей манифестации.

Его антипод-современник Лемми Килмистер выглядел не менее нарочито, и тоже был воспринят не сразу – только после того, как окаменела и приросла к лицу маска, превратившись из пародийной в посмертную.

Если бы Фантомаса тоже воспринимали как пародию, его успех был бы равен популярности «Призрака Замка Моррисвилль», но не более того – комедия про лысого дядьку в водолазке.

Запад не был готов избавиться от пародистов, а мы – советские люди, не были готовы, так вот сразу – после солидных Тома Джонса, Хампердинка и Литтл Ричарда, их – тамошних, импортных, как тогда выражались, подхватить и нести на руках, без испытательного срока.

У нас и куда менее претенциозный фильм «О, счастливчик!»» еле схавали , так и не поняв, где и в чем там обещанное тлетворное дыхание.

Элис Купер – другое дело, это Вий, Милляр, Енгибаров. Марк Болан – гибрид Леннона с Камбуровой, тоже сойдет.

Но полиморфизм Боуи не просто сбивал с толку, он сбивал цену на ваши личные постеры и диски.

Дешевизна, она, конечно, радует и согревает, но ей как-то не принято гордиться. Это как любовное приключение по дешевке, или бравада простака про то, как он «доехал на рубле».

Лишние нули к показателям у нас приписывали все – от директоров предприятий, до работающих на полставки инвалидов.

Под лампой яркою освобождая рот

От пары челюстей (они слюной сокрыты)

И глаз фарфоровый извлекши из орбиты

Их с осторожностью в бокал с водой кладет.

У одного американского клоуна была миниатюра про робота, который постепенно разбирает сам себя. Звезда поп-музыки тоже с бору по сосенке собирает детали «стиля», заменяя ими органические части тела, как Железный Дровосек, чтобы сохранить жизнь, а потом, так же демонтирует свое протезное «я», чтобы жить дальше за счет образа, отпечатанного на мозгах поклонников.

Эпоха малопонятных, но впечатляющих новаций, связанных с именем Боуи, заканчивалась для нас под «Танец скелетов» из Diamond Dogs, в чьем финале слышались русские слова, кажется, что-то про «труд».

Вникать не хотелось – озверевший Motorhead и AC/DC c новым вокалистом из старой группы эффективно заглушали, как авангардные тексты, так и казенные лозунги. Виктюк и Thin White Duke начинали звучать почти однотонно.

Ничего нового новому человеку в классических альбомах покойного (умер человек, а не артист, пардон за банальное уточнение) не выудить трехметровым багром.

Тут вот – Kraftwerk, а там вон опять Velvet Underground.

Ну а старому, вроде меня, оно и вовсе до лампочки, кто про что поет, и как наряжается. Все равно, это не Лещенко, не Северный и не Ободзинский. А я не секс-меньшой и не иностранец даже.

Но кликушу-консерватора незаметно и ненавязчиво, как агенты влияния комсомольскую прессу, обступают и облепляют липкие, желеобразные существа – это реванш исконных землян, временно задвинутых на задний план (за разврат и дебоши) благородными пришельцами. И вот уже ропот последнего скептика покрывает чертовски стильный вопль самого Дэвида Боуи в прологе композиции «Вот и ночь наступает». И ох как трудно отличить одно от другого.

Если бы не печальное известие, рабочим названием этого очерка вообще-то было «Человек с ослиным криком» или, на выбор, «Ослиный крик андрогинна», который идеально в унисон умел копировать один мой знакомый инженер, весьма тонкий, для технаря, аналитик сигналов и «гиммиков» в записях гениального хамелеона.

Ему даже в саундтреке «Мимино» слышалась саксофоническая «лезгиночка» The Man Who Sold The World.

Современному потребителю все чаще мерещится в чертах Зигги Стардаста наш родной Борис Моисеев.

…и Ева гнусная, обтянутый скелет.

Отвинчивает прочь резиновую пятку.

«Позвольте, Граф, или как там вас – товарищ Осипов, известный хамелеон» – спросит читатель, – А где же обещанный второй голос этой панихиды»?

Он здесь, на месте  – в соседнем канале, но он не играет большой роли.

Перед нами два еретика, два заслуженных пенсионера, два трупа. И в каждом есть что-то от каждого из нас.